Название РєРЅРёРіРё :  Eros Lo Giuro Автор : Luca Bianchini Перевод : РђРЅРЅР° Малышева

Guardare piu lontano e perdersi se stessi
(Видеть дальше, забывая о себе)

Мы в местечке под названием Зазиг, расположенном в Мелроуз – визитной карточке Лос-Анджелеса. Бесконечная череда магазинчиков и малоэтажных домов вперемешку с кофейнями, куда посетители приходят не только выпить чашечку кофе, но и поработать за ноутбуком. Но вечером все пустеет, и это зрелище навевает легкую грусть. Город Ангелов намного менее «ночной», чем можно было себе это представить. Здесь рано ужинают и относительно рано ложатся, потому что утром «надо» работать. Чаще всех других здесь слышишь слова «business», «money» и «wonderful». Саверио «Цицерон» отвозит нас в клуб, где сегодня ночью выступает Мэтт Лаф – еще один музыкант, участвующий в создании альбома. У него прическа в стиле «Ганз-н-Роузез», а за плечами – сотрудничество с такими именитыми звездами, как Аланис Морисетт. Прежде чем войти, Эрос отправляет несколько смсок. Обычно их приходит по пятьдесят штук в день, нехотя признается он. Но ему это нравится гораздо больше, чем просто разговаривать по телефону – там он обычно говорит коротко и по делу. Даже если ему позвонит сам Макс Бьяджи (как это и произошло сегодня), он не позволяет себе отклониться от темы. А вот смс – как раз то, что нужно: быстро и емко, к тому же, в только зарождающихся отношениях – незаменимая вещь.
- Хотя иногда бывает грустно…
- Почему?

Abe is the drummer Eros really wanted on this album. He had seen him in concert once, and had always hoped he could play on one of his albums. He took a while to convince Guidetti, the co-writer of all the songs on the album (centre of photo), but he gave in, in the end.

- Вот, взгляни.
� он показывает мне свой мобильник с весьма недвусмысленным сообщением от поклонницы:
- Это она тебе написала?
- А что, я сам с собой, что ли, переписываюсь?
- Смело!
- Мир уже не тот, что раньше. Женщины и мужчины почти уравнялись в отношениях с противоположным полом и в стремлении завоевать вторую половину, они действуют более решительно…
- По-твоему, это хорошо или плохо?
- Не знаю. Но еще несколько лет назад ни одной девушке не пришло бы в голову такое мне написать, и это немного рушит романтику… Даже когда речь идет о чисто физическом влечении, мне всегда нравилось самому налаживать отношения, производить впечатление. �наче все бледнеет, теряет вкус, и действия приобретают какой-то механический характер…
- А бывали случаи, когда ты пасовал?
- В последнее время – нет. Но иногда я чувствую себя ужасно неловко… Особенно когда не чувствую отдачи. Но я не из тех, кто в конце спрашивает: «Тебе понравилось?» О сексе не говорят, им занимаются. Смотри, похоже, ждут, когда мы войдем…
На входе даже Эросу приходится предъявлять удостоверение личности. По тому, как он неловко вынимает его, я вижу, что делать это ему приходится нечасто.
В клубе темно и народу не так уж много, публика разношерстная и разновозрастная. Наш «отряд» в полном составе, но без посторонних: Ангелы, маэстро Валли, Гуидетти и Лука Биньарди, звукорежиссер. Лука Биньарди – одно из тех имен (и такое бывает) – которые произносятся только вместе с фамилией. Никто не зовет его просто «Лука», но все – «Лука Биньарди».
Эрос заказывает напиток и начинает его потягивать. Здесь его никто не узнает, и он счастлив. Он с любопытством оглядывается вокруг – и испускает радостный клич «Ух-ух-у!» при виде друга-ударника. Видеть его не на сцене довольно странно. �грает кто-то из современных фанк-исполнителей, чья небольшая группка aficionados (поклонников) неустанно подбадривает его.
Вечеринка окончена, и мы пешком возвращаемся в Мэлроуз. Уже погасли витрины почти во всех магазинах, а между облаками нет-нет да и мелькнет полная луна.
- Как насчет прогуляться к морю?
Предложение неожиданное, но заманчивое, и мы с Ангелами единодушно его принимаем. Маэстро и Гуидетти, напротив, предпочитают отправиться спать. Поэтому мы провожаем их в гостиницу, а Эрос, пользуясь случаем, поднимается к себе в номер и немного погодя возвращается – уже с гитарой.
- Вдруг захотелось поиграть, а раз так, нужно следовать инстинкту.
По дороге к океану, в направлении Санта-Моники, я представляю, как все мы сидим на пляже у костра, а Эрос поет под гитаруLacrime di gioventu’. Но оказывается, я еще его совсем не знаю.
Припарковавшись, мы выходим к побережью, вдоль которого растут высоченные пальмы, точь-в-точь, как в сериале «Полиция Майами». По пути мы почти никого не встретили, и вот уже мы на огромном и безлюдном пляже, совершенно пустынном, если не считать растянутых тут и там сетей для пляжного волейбола. Но кроме них – ничего, только море и песок. Мы разуваемся, чтобы пройтись по бережку босиком, очарованные тишиной, нарушаемой только плеском волн.
- Я всегда его немного побаивался, хотя он и завораживает…
- Это ты о море?
- Об океане. Несколько лет назад со мной приключилась неприятная история в Рио-де-Жанейро. Вода была неспокойная, но купаться никто не запрещал. Я нырнул, и, не успел вынырнуть, как волна захлестнула меня и протащила несколько метров. Не дав мне опомниться, нахлынула другая волна, и сбила меня с ног. Я едва смог выбраться. Выйдя на берег и повернувшись к нему, я спросил: «Что я тебе сделал плохого?» С тех пор «большое море» меня всегда пугает…

Just before going into the Wilthern Theatre, where Laura Pausini was playing, Eros was buttonholed by two friendly fans. As always, he was very open and obliging.

-….
- Не возражаешь, если я немного поиграю?
Мне с трудом удается скрыть эмоции и не выдать, как я рад этому нежданному подарку. Мы кладем куртки на песок и садимся на них, обдуваемые свежим ветерком. Эрос начинает импровизировать, играть никогда прежде не слышанные мной мелодии, что-то бормоча себе под нос. �ногда он жестом показывает мне приблизить диктофон, и тогда я чувствую себя практически незаменимым. Говорить я отваживаюсь только тогда, когда чувствую, что он решил передохнуть.
- � часто ты так играешь?
- Всегда. У меня физическая потребность в игре на гитаре, и я делаю это, как только появляется свободная минутка. На гитаре, на фортепиано, на ножах…
- На ножах?
- Ну да, бывает, когда другого инструмента под рукой нет, я играю ножами на бокалах. Я помню еще с детства. Мой отец вечно нас подначивал, мама просто не могла больше слышать этот звон…
- А когда у тебя появляется особенное вдохновение?
- Когда как… Вот сегодня – во время концерта… Но не всегда одинаково, хотя в основном – когда я злюсь… и по ночам. Часто самые красивые песни выходят после ссоры. Таким образом я как бы успокаиваюсь, стараюсь обрести душевный покой… В общем, когда я играю, мне становится легче.
- А что потом? Ты сразу записываешь песню?
- Написать сразу всю песню целиком – довольно трудно, хотя бывало и такое… Но обычно я записываю только маленькие кусочки. Потом слушаю их несколько дней спустя, проверяю, понравится ли мне на этот раз что-нибудь, а после отправляю Гуидетти.
- Рђ РѕРЅ?
- Он делает то же самое. В этом плюс парной работы – мы слушаем, поправляем друг друга, и вместе у нас получается лучше. Постороннее ухо может найти такие сочетания, о которых ты даже и не подумал бы …
Он встает, подбирает несколько камешков и начинает бросать их в воду, стараясь произвести как можно больше кругов…
- А совместная работа в студии…
- Да, мы встречаемся в студии, но чаще просто обмениваемся почтой. �ногда я просто не могу ждать и отправляю сразу…. Мы много песен так написали, «по переписке». В один прекрасный вечер родилась мысль о дуэте. Я начал, он продолжил строку, и через три часа мы закончили. Потом мы встретились и добавили деталей. � отметили…
- Значит, тебе нравится работать в группе…
- Некоторые песни я бы просто не смог написать один. Вот почему, когда я чувствую связь, я стараюсь сделать все, чтобы отношения продлились подольше. 
Он идет искать другие камешки, все дальше и дальше от побережья. Чуть погодя возвращается с тремя. Тремя маленькими камешками (piccole pietre). Один он вручает мне, а два других – Бруно и Джорджо, которые о чем-то беседуют в сторонке. На какое-то время я остаюсь наедине с гитарой.