Итак, я наконец-то приступила к переводу книги. Прошу любить и не жаловаться :) Пока только первая глава, остальные буду выкладывать по мере перевода.
ВСТУПЛЕНИЕ
Часто при первой встрече мне говорят: «Надо же, а я представлял тебя совсем по-другому!»
Моей карьере исполнилось уже 20 лет, и я думаю, пора им хоть немного узнать, какой я на самом деле. И поскольку я не очень-то многословен в интервью, я подумал: «Почему бы не попросить кого-то другого рассказать о моей жизни?»
Я прочел некоторые вещи Лỳки, и они показались мне достаточно прямыми и непосредственными – в общем, такими, каков я сам.
В этой книге я такой, каким он меня увидел и почувствовал. Мне было очень приятно ее читать.
Желаю и вам приятного чтения.
Эрос.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Pensiamo sempre all’America
(Мечтаем найти свою Америку)
- Ты должен мне помочь.
Вот первые слова, которые я от него услышал, как только сел в машину. Это черный «шевроле» с затемненными стеклами, через которые нет-нет да и пробьется яркое солнце Лос-Анджелеса. Эрос сидит на переднем сидении, рядом с водителем, кепка надвинута на самые глаза, ноги – на приборной доске, в руках - мобильник. Он говорит со мной, даже не обернувшись, толком не познакомившись, как будто именно с этих слов и надо начинать.
- В каком смысле – помочь?
- Ну, рассказать обо мне. Рассказать как есть. По телевизору я и сам себя едва узнаю. Я вечно напряжен, смущен, с трудом подбираю слова. Все как-то неестественно. Иногда я даже сам себе неприятен. У тебя диктофон с собой?
Диктофон??? Что значит, с собой ли он у меня? Когда я только готовился к этому «приключению», мне сказали: «Попробуй, но он не любит, когда его записывают на диктофон». Но я на всякий случай все-таки купил маленькую машинку, прямо перед отъездом. Такая штуковина, без кассеты, записи с него можно пересылать прямо в компьютер. Я собирался прочесть инструкцию к нему в самолете, но тамошнее вино здорово ударило мне в голову. И вот я на месте, диктофон мирно покоится в сумке, а я не знаю, что сказать.
- Ты меня слышишь? Так у тебя есть диктофон или нет?
- Ну, вообще-то, да. Но я понятия не имею, как он работает.
Я достаю его из сумки – он даже не развернут. Эрос поворачивается посмотреть, я улыбаюсь, чтобы скрыть смущение, а на его лице написано что-то между «где ты это откопал?» и «мда, отличное начало!». Но удача на моей стороне. Рядом со мной – Гуидетти, его музыкальный «альтер-эго», который и оказывает мне первую техническую помощь. Спустя каких-то пару километров (или миль) я уже вполне уверено обращаюсь с этим приспособлением. Но как раз, когда я приготовился записывать, все вдруг замолчали. Потом начали шутить над песней Нека в Le Iene, комментировать результаты последнего матча, обсуждать американский секс-шоп, продающий стеклянные «аксессуары». Через несколько минут мы въезжаем на стоянку перед Grove, довольно пафосного вида торговым центром. Мы выходим из машины, и мне представляют остальную компанию. Кроме Эроса и Гуидетти, с нами также Саверио по прозвищу Цицерон, производственный координатор, и Бруно, персональный менеджер. Звучит внушительно – интересно, где учатся на персональных менеджеров музыкантов? Этот вопрос вылетает у меня сам собой. А ты поработай лет пятнадцать с Донателлой Версаче, с гордостью отвечает мне Эрос. Бруно согласно улыбается: он и в самом деле много лет был ассистентом у Джанни и Донателлы Версаче. Покатался по миру, повидал сотни ресторанов, гранд-отелей, побывал на множестве приемов. Встречался с Элтоном Джоном и Мадонной, Леди Дианой и Принцем – разумеется, он не мог удержаться, чтобы не похвастаться. Самое смешное – это то, что в то время, как я проявляю живейший интерес к теме разговора, Эросу явно скучно.
- По мне, работай ты хоть с самим Папой Римским, к людям нужно относиться с уважением и пониманием. Ведь и со мной нелегко!
«Я заметил», едва не ляпнул я, но сдержался. Саверио-«Цицерон» затерялся на каком-то из восьми этажей парковки, а мы тем временем входим в этот огромный мир, который сочетает в себе все лучшее (а может, наоборот, худшее), что есть в Америке: шопинг, шопинг, шопинг. Кино, кино, кино. Рестораны, рестораны, рестораны. Всего в избытке. Возле фонтана есть даже бесплатный мини-поезд – кажется, будто ты очутился в Гардаланде. Эрос идет один, на несколько шагов опережая остальных – он осматривает местность. Одет так, будто вышел из дому на утреннюю пробежку: синяя футболка, короткие штаны, кроссовки Nike. Напевает под нос Liberatemi (Освободите меня) Biagio Antonacci. Я подхожу ближе, чтобы лучше слышать – и до меня впервые до ходит: вот он какой, Эрос. Это его неповторимый «носовой» голос, который можно любить или ненавидеть, но именно он покорил весь мир. Вдруг он замолкает и оборачивается на проходящих мимо девушек, как будто сошедших с афиши голливудского фильма: светлые волосы, раскованные жесты, задорно торчащие искусственные груди – как в кино.
- Ты видел этих людей? Здесь правит безразличие. Безразличие ко всему. Они всегда улыбаются – в магазинах, ресторанах, но интересует их только одно: деньги. «Скажи мне, сколько ты зарабатываешь, и я скажу тебе, сможем ли мы подружиться». Вчера, когда я проходил регистрацию в гостинице, они не попросили у меня удостоверение личности – сразу спросили, есть ли у меня кредитная карта. Разве это не печально?
С этими словами он оборачивается полюбоваться чернокожей девушкой (или, как теперь говорят, «афроамериканкой»). В этот момент и я задумываюсь, внезапно представив себе его удостоверение.
- А что ты написал в графе «профессия»? Финалист Санремо? Выступал с Тиной Тернер?
- Я написал «безработный».
- Да ладно тебе, скажи честно! Победитель конкурса Nazionali Cantanti? Поп-звезда?
- Пойдем уже что-нибудь купим…
Мне вдруг приходит в голову, что удостоверение личности ему совсем без надобности. Охранники и полицейские его и так узнают. Может, ему достаточно паспорта, но я не хочу лезть к нему с глупыми вопросами в первый же день моего ответственного задания. Ведь именно мне он поручил рассказать о его повседневной жизни, шаг за шагом, о чем говорит, и самое главное, о чем предпочитает молчать наше национальное достояние Эрос Рамаццотти. А момент для этого выбран самый что ни на есть щекотливый: как раз сейчас он готовится записывать новый альбом. У меня нет ни музыкального образования, ни исследовательского опыта, но мне всегда нравилось решать нестандартные задачи, наблюдать и задавать вопросы. Пусть даже и глупые.
- А Эрос – твое настоящее имя?
- Да, именно так меня и зовут. Эрос. Эрос Рамаццотти. За это имя моя матушка чуть не подралась со священником: он не хотел крестить меня, говорил, что это неприлично и аморально. Но как видишь, маме удалось настоять на своем.
Он вынимает из кармана свое удостоверение и спокойно показывает его мне. На фото он не в лучшей форме, как фоторобот - как, в общем-то, и всегда выходит на документах. Но это действительно он. Родился в Риме, 28 октября 1963 года, профессия – музыкант. Одет скромно и элегантно. Едва я перехожу к графам «рост» и «место жительства», как он отбирает его у меня. Через несколько минут мы видим Бруно и Гуидетти – они уже ждут нас перед первой вывеской: Abercrombie. Магазин типичной американской повседневной одежды, где и качество, и цены приемлемы (даже для меня). Продавцы как будто попали сюда прямо с Миланской недели моды, и улыбаются нам, даже когда мы на них не смотрим. Эрос бродит по магазину один и одновременно осматривает несколько вещей. У него какая-то необъяснимая страсть к рубашкам, водолазкам и панамкам. Он разглядывает их, щупает, и при этом хихикает. Я показываю ему понравившуюся мне рубашку желтого цвета. Он уже взял такую же, но черную. Это все из-за брюшка, приходится его прятать, признается он мне, похлопывая себя по животу. В черных мне лучше.
Видно, что он хорошо знает марку Abercrombie – берет вещи, даже не примеряя. Он знает, что L точно ему подойдет. За четверть часа он накупил штук двадцать рубашек по 29 долларов за штуку. Он жадный до покупок, и получает от них истиное удовольствие, хоть делает все быстро, не тратя лишнего времени. Я делаю вид, что мне все равно, но я поражен быстротой его действий. Я за то же время успел бы примерить не больше двух вещей. Все это напоминает мне сцену из «Красотки».
- Ты, наверное, хочешь спросить, зачем мне так много? Это я тебе позже объясню. А сейчас я хочу назад, в гостиницу. Если хотите, оставайтесь, я могу поехать на такси.
Все это похоже на каприз настоящей звезды: прошло всего двадцать минут, а синьору Рамаццотти уже скучно, и он хочет вернуться в гостиницу. Тут он ко всеобщему удивлению уточняет: Простите, мне нужно в туалет.
Ужинаем мы в тосканском ресторане в Западном Голливуде. Сюда нас привез верный Саверио-«Цицерон», который уже много лет живет в Лос-Анджелесе и знает все места. Незнакомый нам владелец ресторана принимает Эроса так, будто он его близкий родственник, и представляет его всем официанткам. Хотя, надо признать, тот не в лучшей форме. У него болит живот, и ему не хочется ни с кем разговаривать. Досадно, учитывая, что сегодня намечалось что-то вроде праздничной вечеринки, и за нашим столом собралось множество незнакомых мне людей. Кроме Бруно и Гуидетти, здесь также Джорджо, его личный ассистент, и три итало-американские подружки: Вик, Сиена (клянусь вам, ее именно так и зовут, как город в Палио) и Сэнди. Эрос сидит с краю, в стороне от остальных, и, вопреки всем ожиданиям, заказывает рис с жареным мясом. Он вдруг чувствует неприятный запах, который ему совсем не нравится, но он не может понять, откуда идет запах. Он принюхивается, нюхает пустые тарелки, воздух, и возвращается ни с чем. Я стараюсь расслабиться и наблюдаю за ним так, чтобы он не заметил. Бруно и Джорджо что-то оживленно обсуждают вместе с Саверио, который способен поддержать любую беседу, от ставок на родео до мальянского оркестра.
- Так что, хочешь узнать, зачем я накупил столько рубашек?
Он говорит тихо, так, будто открывает мне страшную тайну. Я включаю диктофон так, чтобы он не заметил, но машинка неожиданно издает громкий звук. Впрочем, Эрос делает вид, будто ничего не произошло.
- Я набрал так много, потому что в Италии мне попросту не дают спокойно заняться шопингом. Я почти и не хожу за покупками, потому что это неизбежно превращается в катастрофу. Обязательно появится кто-то, начнет ходить за тобой по магазину как приклеенный, а я не умею от них отделываться, и вместо того, чтобы выбирать рубашки, я буду думать о том, как его с себя стряхнуть. И в итоге я куплю то, что точно никогда в жизни не надену. Это ужасно раздражает… Как тебе эта рубашка?
Мне нравится, хотя по-моему, она ничем не отличается от той, что была на нем в обед. Но я не говорю ему, чтобы не обидеть.
- Но самую красивую я надену завтра.
- Почему, что будет завтра?
- Завтра мы начинаем записывать альбом.
Наверное, я зря задал этот глупый вопрос. Я же и так знал, что он ответит. Но мне нужно было еще раз удостовериться – с этими часовыми поясами я совсем потерялся во времени. На самом деле, как бы я ни старался это скрыть, мне немного не по себе от мысли, что я буду чем-то вроде привилегированного шпиона: Ты увидишь и услышишь все. Можешь наблюдать за мной всегда – только не когда я сплю, хожу в туалет или занимаюсь сексом. В остальное время – считай себя «Большим братом».
Я смеюсь, и заражаю смехом остальных. Вдруг, несмотря на то, что сидит с краю, Эрос оказывается в центре внимания. Живот у него мало-помалу проходит – он даже пробует то, что принесли другим, в том числе и мой весенний ризотто, и пьет красное вино. Он вдруг оживляется и идет знакомиться с остальной частью присутствующих, в особенности, с двумя американскими гостьями, которые о нем даже не слышали. Английский у него не так, чтобы очень, но ему хватает, чтобы развеселить их – через каждые три слова они повторяют crazy italian (сумасшедший итальянец). Потом он присаживается рядом с Вик, которая сидит тихонько весь вечер, напоминая главную героиню фильма «Танец-вспышка». Она итальянка, хочет быть певицей, решила переехать с Сицилии в огромную и суматошную Калифорнию. Они говорят о музыке, о песнях, о том, как непросто устроиться в американском обществе. Говорят все тише и тише. За большим столом уже сформировалось несколько маленьких группок, каждая из которых болтает о чем-то своем, и атмосфера дружеская и расслабленная. Снаружи веет легкий ветерок.
Эрос приглашает всех выпить чего-нибудь в Sky Bar, клуб при нашей гостинице. Когда мы уже сидим в машине, он вдруг выпрыгивает и садится в машину Вик.
Тадададам! :)
Ma di strada da fare ce n’e
(Всегда есть выход)
В такой день даже небо должно быть ясным.
Тем не менее, проснувшись, мы видим из окна хмурые тучи, а на улице дует холодный ветер. В такую погоду даже прекрасный вид из окна Мондриан-Отеля теряет свою прелесть. Интерьер в гостинице – в стиле минималистического шика: изысканный дизайн, комфорт и строгие формы. Во всем угадывается почерк Филиппа Старка, но цены приемлемы – во всяком случае, по сравнению с отелем-люкс. Постояльцы разношерстные во всех смыслах этого слова: от бизнесмена, который хочет следовать моде, до начинающей актрисы, надеющейся подписать выгодный контракт, от дамочки, не знающей, куда девать время, до музыкантов, забежавших на аперитив. Да-да, потому что местный бар, Sky Bar – настоящая достопримечательность. Туда не войти, если не знаешь, как, и если тебя нет в списке. Но у постояльцев с этим нет проблем – у них есть особая карточка. Хотя Эросу, похоже, эти привилегии до лампочки – он предпочитает завтракать на свежем воздухе. Сегодня в группе, собирающейся записывать альбом, такой состав: Эрос (разумеется, певец), Бруно (персональный менеджер), Джорджо (персональный ассистент) и я (персональный шпион). Я пока так и не понял до конца, чем занимается Джорджо. Похоже, он что-то вроде мозгового центра для принятия быстрых решений: он меняет ключи от номера, если выдали не те, и он же рассчитывает маршрут и затраты на путешествие, а также иногда осуществляет функцию телохранителя. Или близкого родственника. Бруно занимается решением организационных вопросов, от пресс-конференции до встреч со звукозаписывающей компанией; хотя, по-моему, и тут есть свои нюансы. Таким образом, Джорджо и Бруно, с одной стороны, выполняют совершенно разные обязанности, но в то же время дополняют друг друга. Вместе они производят впечатление «Ангелов Эроса».
Мы бесцельно движемся по Сансет-Бульвару – несмотря на то, что тротуары в Лос-Анджелесе в отличном состоянии, пешеходов не видно, – пока не упираемся в крошечный «Старбакс», типичное итальянское кафе, где каждый напиток представлен в восемнадцати тысячах вариантах. Например, кофе-эспрессо может быть простым, двойным, с пеной, с пеной без сахара, с ароматизированной пеной и корицей, с орехами, и так далее. Меню полно сюрпризов даже для тех, кто ходит туда каждый день. Эрос читает меню, стоя у кассы, но быстро устает – недавно ему сделали операцию, чтобы вылечить близорукость. Недолго думая, он заказывает «фраппучино лайт» и апельсиновый сок. В ожидании, пока нас обслужат, я спрашиваю его о прошлом вечере, проведенном с Вик.
- Я же тебе сказал: никаких постельных сцен.
- Но мне вовсе не обязательно знать все! Просто скажи, вы хорошо провели время?...
- ….
- Да ладно тебе!...
Он наклоняется к моему уху – я весь обращаюсь в слух. Он набирает воздуху в грудь, как будто для признания… и вдруг оглушительно кричит, так, что у меня даже волосы дыбом встают. Я вскакиваю – и вижу: он смеется, как ребенок – тот самый, родившийся на самом краю провинции (nato ai bordi di periferia). В этот момент приходят Бруно и Джорджо – и становятся свидетелями этой сумасшедшей сцены. Даже наша соседка не может сдержать смех, и мы, пользуясь случаем, знакомимся с ней. Она испанка, поэтесса, и пришла сюда в поисках источника вдохновения. Эрос тут же начинает hablar español (говорить по-испански) – этот язык ему явно нравится больше английского. Поэтесса, похоже, немало взволнована тем, что сидит совсем рядом и разговаривает с тем, чья музыка была «саундтреком» к ее юности, однако ведет она себя вовсе не как одна из его сумасшедших фанаток. Тут источник «саундтрека» вдруг замечает, что ему давно принесли его «фраппучино лайт». Лайт??? С таким количеством пены??? Вы что тут все сговорились, хотите, чтобы я растолстел… Вы хоть представляете, сколько мне потом придется работать, чтобы ее «сбросить»?
«Ангелы» тихонько смеются. Они уверены, что он прекрасно видел, что заказывает – в меню даже была весьма красочная фотография. Атмосфера теплеет, и, хотя на улице по-прежнему пасмурно, за столом как будто стало чуточку солнечнее.
Запись альбома все ближе, но Эрос, похоже, вовсе не напряжен, только постоянно поглядывает на часы. Бруно и Джорджо не спускают с него глаз, но делают это незаметно для него – иначе, какие же они «Ангелы»? – а поэтесса, похоже, нашла наконец источник вдохновения и начинает что-то воодушевленно записывать в свою тетрадку.
Эрос кому-то звонит. Вик, я знаю, он звонит Вик! Ну да, точно, вот она уже и «любимая»!!! Он говорит нежно и отходит от нас, чтобы спокойно пообщаться с ней – как делают все влюбленные. Несколько минут спустя он возвращается со счастливой улыбкой на лице. Готово, думаю я, полагая, что речь идет об удачно назначенном свидании.
- Всем привет от Авроры.
- ОТ АВРОРЫ???
- Ну да, от моей дочки, Авроры. Я хотел пожелать ей спокойной ночи. Она готовит домашнее задание… Ну что, поехали? А то мы здесь и так много времени потеряли. Мы же тут не в отпуске!
Он прощается с поэтессой, целует ей ручку и быстро уходит. Шапка, надвинутая почти на самые глаза, делает его вид еще загадочнее.
Прежде, чем отправиться в студию – такой великий день! – Эрос хочет купить журналы. Он знает, что неподалеку от отеля есть киоск, где продаются журналы со всего мира, и хочет прогуляться. В действительности, киоск не так уж и близко. Но он идет туда решительным шагом, как будто в ритме какой-то слышной только ему музыке. Мы покупаем «Коррьере дела Сера» и «Гадзетта делло Спорт» - он читает их каждый день. На ходу он перелистывает страницы, читает главные новости, и похоже, читать ему нравится.
- Только периодику. Остальное – просто лень. Бывает, возьму какую-нибудь книжечку почитать, но до конца меня редко хватает… Я запутываюсь, отвлекаюсь, начинаю думать о чем-то другом, и в конце концов закрываю ее. Хотя иногда, бывает, потом снова возвращаюсь.
- А как думаешь, почему так происходит?
- Думаю, просто меня с детства к этому не приучили: ведь такие вещи прививаются родителями, а в моем доме не так уж и много читали, да и в театр, и в кино никогда не ходили.
- Никогда-никогда?
- Ну, во всяком случае, не припомню такого. У нас всегда было мало денег, приходилось во многом себе отказывать. И у меня не было стимула, чего-то, ради чего стоило развиваться. Хотя, думаю, основная причина, по которой я мало читаю – лень.
- В каком смысле?
- В прямом. Настолько, что даже сейчас мне лень тебе объяснять, какой я ленивый.
Он резко останавливается, улыбается, в задумчивости оглядывая прохожих. Тишину нарушает один из прохожих: это типичный итальянец, только что открывший Америку в Америке и продвигающий голливудских звезд рекламного рынка. Он знакомится с Эросом как ни в чем не бывало, представляется, вручает визитную карточку, вкратце рассказывает о себе и, бросив на прощание «увидимся», убегает, как будто мы и вправду назначили ему встречу.
Эрос поражен такой наглости в таком маленьком человечке. Немного погодя, он начинает напевать знаменитую песню Де Андре:
Cosa vuol dire avere
Un metro e mezzo di statura
Ve lo rivelan gli occhi e le battute della gente
O la curiosita
Di una ragazza irriverente…
(Что такое быть ростом метр с кепкой?
Вам это скажут насмешливые глаза девчонки
Или ее нескромные, бестактные вопросы…)
В отель мы возвращаемся молча. В черном «шевроле» нас ждут Саверио и «Ангелы». Эрос обнимает всех, как будто они месяц не виделись, и мы наконец отправляемся на студию Хенсон. Тишину в машине нарушает только щелканье кнопок телефона – это Эрос с сумасшедшей скоростью строчит смски. Со стороны он похож на ребенка, играющего на геймбое. Он прерывается, только когда мы выезжаем на La Brea, голливудскую улицу, где нет ничего, кроме звукозаписывающих студий. Эрос первым выходит из машины – и оказывается в тихом дворике, заросшем деревьями и оплетенном плющом. Он оглядывается: ничего не изменилось – и радостно потягивается, направляясь к двери: Ура, мы вернулись!
В связи с наметившейся тенденцией выкладывать главы по субботам, предлагаю переименовать тему в "Сериал по выходным" :)) Ловите очередную серию!
Per adesso si comincia
(Итак, начинаем…)
- D. Вам в студию D, - с приветливой улыбкой говорит нам симпатичная рецепционистка.
Эрос показывает всем свою кепку, которую он совершенно без задней мысли надел сегодня утром: в центре, на лбу, большая буква «D» - начальная буква названия отеля Делано, одного из лучших в Майами. Он был там недавно, почти что проездом, хотя в последний раз мы потратили кучу денег. Все было круто, но можно было бы и поскромнее. Я немного удивлен такому заявлению, но не лезу с расспросами, потому что Эрос уже ведет нас вглубь студии Хенсон, которую он знает, как свои пять пальцев. Мы идем следом за ним по коридорам, где сам воздух пронизан нотами великих произведений, записанных здесь – от Ролинг Стоунз до U2, от Пола МакКартни до бессмертной We Are the World. Из соотечественников Эроса здесь также побывали Лаура Паузини, Васко Росси и Элиза. Наконец мы видим дверь с табличкой «Студия D». Эрос открывает дверь, театрально снимает «шляпу» - и вдруг мы слышим оглушительный возглас с типичными калифорнийскими нотками: «Oh my god, Eros!»
Это Винни Колайута, один из преданнейших музыкантов «дома», прирожденный талант и верный друг. Эдакий дядечка без возраста, в кроссовках, комбинезоне, панамке и майке. В его речи часто мелькает слово “passion” («страсть»). Барабаны настолько прочно вошли в его жизнь, что даже дома у него есть установка и пара палочек. Вид у него довольно внушительный.
Интерьером студия D напоминает зал для занятий йогой: это огромный зал, устеленный паркетом, без мебели, в центре которого возвышается ударная установка. На стенах, соединенные проводками, крепятся крошечные микрофончики – по всему залу, чтобы записывать все оттенки и полутона. Эрос показывает мне все с потрясающим вниманием к деталям, объясняя, что когда он записывает диск, инструменты никогда не играют вместе. Сначала записываются ударные, потом – бас-гитара – для него это главные инструменты, - наконец, акустическая и электрическая гитара, клавишные и остальные. Голос – в последнюю очередь. На самом деле, у него уже есть пробные записи, тщательно проработанные вместе с Гуидетти, но мы по натуре перфекционисты, к тому же, все эти американцы будто созданы играть вместе со мной, а Винни - просто кладезь идей, постоянно что-то подсказывает по мелодиям, привносит в каждую вещь что-то свое, какую-то неповторимую изюминку.
В одной из стен комнаты – окошко, сквозь которое видна звукорежиссерская рубка и пульт с множеством кнопочек. Там сидит Гуидетти – моя техническая палочка-выручалочка, - а рядом с ним – серьезный господин со внушительным носом. Это маэстро Челсо Валли, живая легенда, работавшая с величайшими итальянскими певцами, такими, как Мина, а с Эросом он сотрудничает со времен "Terra promessa". Они обнимаются так, как будто вечность не виделись.
- Ну как ты, маэстро?
- Нормально, вчера сходил на массаж, и теперь мне гораздо лучше…
- А Винни как, в порядке?
- Кажется, да… ты же его знаешь, вечно такой сосредоточенный, настоящий профессионал. Не слишком любит, когда вокруг много людей. Он только что немного порепетировал "L’ultimo metro", скоро будем записывать.
Все время, пока они разговаривают, Гуидетти не перестает двигать регуляторы, а другой, не менее молчаливый субъект, сосредоточенно сидит перед компьютером. Это Лука Биньарди, звукорежиссер, он отвечает за качество записи. Эрос подходит к нему и ерошит волосы, а я наконец вижу, что написано сзади на его «майке дня»: HURRICANE – «ураган».
В комнате также стоит кожаный диванчик и угловой бар, где есть маффины, свежие фрукты и кофе. Студия без кофе – не студия. Здесь он так же важен, как и музыка. К тому же, кофе-американа мы пьем практически литрами. С этими словами он наливает себе чашечку.
Эрос все еще сидит на маленьком диванчике, а Винни уже вернулся в «зал для йоги» и жестами показывает, что уже готов к записи. За пультом – маэстро Валли, звукорежиссер, и главное – Клаудио Гуидетти, который играет ключевую роль в записи этого диска: он соавтор всех песен. С Эросом они вместе еще с "Piu bella cosa" – он заменил собой другого легендарного соавтора Эроса, Пьеро Кассано. И вот уже десятый альбом. Он немногословен, но если говорит, то всегда по делу – в музыке он знает толк; вот почему Эрос частенько называет его «профессор».
Наконец все готовы. Но прежде, чем дать сигнал к началу, маэстро поднимает руку, сжатую в кулак и выкрикивает: «ИТАК, ДИСК ЭРОСА ПОШЕЛ!».
И вот она, музыка.
В этой одновременно масштабной и пустой студии ноты смешиваются с чувствами. Эрос изо всех сил пытается скрыть радость за непроницаемой маской. Он стоит в отдалении от всех, обособленно, и оглядывает всех как будто со стороны. Я сижу в углу и стараюсь двигаться как можно меньше. В воздухе – напряженная тишина, все это похоже на какое-то таинство. Но вот все вокруг наполняется звуками и голосом, а затем вступает Винни Колайута:
Lei di corsa sali
Quando arrivo ultimo metro
C’era lui seduto li
Nei suoi occhi precipito
Первая запись готова – на их жаргоне это называется “take”, - маэстро Валли и «профессор» высказывают свои замечания и вносят поправки к мельчайшим деталям, не уловимым уху простых смертных. Эрос говорит мало, но его слова имеют большой вес. Если он в чем-то не уверен, то так и говорит, даже если в то же самое время он оправляет очередное смс.
Через три-четыре репетиции он встает и направляется в комнатку рядом со студией, куда нас определили. Это кухня, где есть стол, маленький столик и бордовый диванчик. Здесь сидят «ангелы Эроса», поглощенные каждый своими делами: Бруно занимается организацией фотосессии для обложки нового диска, Джорджо что-то ищет в справочнике «Желтые страницы». Эрос, похоже, чем-то озабочен – что-то в партии Винни ему не нравится, но со временем и с репетициями, я уверен, они достигнут желаемого результата. Вдруг он замечает, что я тоже здесь – в общем-то, не такой уж я незаметный.
- Тебе понравилась песня?
- Очень. Только я не очень понял сюжет…
- "L’ultimo metro" – это песня о любви, которая могла бы стать возможной… Песня о неожиданной встрече парня и девушки, они смотрят друг на друга, нравятся друг другу, но в этой суете и спешке слишком трудно познакомиться, или даже просто уследить друг за другом.
- А ты-то сам когда в последний раз был в метро?
- Двадцать лет назад, в Риме, ездил покупать новые контактные линзы. Сейчас это невозможно – мне же просто не дадут выйти на нужной станции… Да и такая история никогда бы со мной не произошла.
- Почему?
- Потому что когда какая-то девушка встречает меня, она уже знает обо мне 50% информации, а я о ней – ничегошеньки. Тебе не кажется, что мы с ней в неравных условиях? И чаще всего мои действия понимают превратно. Например, если девушка мне нравится, и я пытаюсь за ней ухаживать, эффект такой: «Что, думаешь, раз ты Рамаццотти, так тебе все можно?» А иногда делают важный вид и вообще не смотрят в мою сторону… В общем, не так-то просто найти девушку, с которой можно было бы наладить нормальные человеческие отношения. Я мечтаю найти ту, которая в жизни обо мне ничего не слышала.
- А их мало?
- Практически нет. Слушай, ты есть не хочешь?
На этот вопрос мы все отвечаем хором. Бруно и Джорджо тоже не прочь перекусить. Эрос выглядывает из комнаты и спрашивает Винни и всех, кто в рубке, что они желают. Мы голосуем за салат с курицей и фокаччу, воду и колу-лайт. Атмосфера – как в пиццерии, в зале, переполненном голодными посетителями. Эрос старается следить за содержанием углеводов, но то и дело незаметно уплетает булочку. Постоянно шутит и отвечает на шутки других. От его настроения, похоже, зависит и настроение остальных. Кто бы ни вошел в эту комнату – столь далекую от стадионов и огромных концертных залов – он моментально замечает, кто здесь самый харизматичный человек. Все дело в чистой природной энергетике.
- Когда я вспоминаю, как меня не приняли в консерваторию, то испытываю довольно странные ощущения. Все-таки я записываю очередной альбом.
- Ты хотел учиться в консерватории?
- Ну да. В мое нелегкое детство в Чинечитте я твердо знал лишь одно: я буду музыкантом. Это отец привил мне эту страсть, у нас это семейное. Мой дядя пел, отец пел, дедушка был великим римским куплетистом. Его звали Альбертино, как моего друга из «Радио Диджей».
Он напевает “L’ultimo metro” в стиле Альдо Фабрици и Соры Леллы. Этот Эрос совершенно не похож на того серьезного и даже слегка угрюмого человека, которого я видел в нескольких передачах.
- Так о чем бишь я?
- Ты рассказывал о своем дедушке и консерватории.
- А, ну да, о консерватории. Я мечтал об этом, но совсем не знал музыки…. Имею в виду музыкальную теорию. Так что на экзамене мне сказали, что я молодец, но посоветовали год походить на частные уроки – они стоили тридцать-сорок тысяч лир в час. Мой отец получал сто тысяч в неделю, так что ты понимаешь, что для нас это было невозможно. Но в конце концов кровь взяла свое.
- Кровь?
- Ну да, кровь. Потому что музыка – это моя кровь. Для меня именно на это вещество она похожа больше всего. У меня в жизни никогда не было так, чтобы я проснулся и сказал себе: «Все, сегодня я буду певцом». Это произошло как-то само собой. И когда за мной пришел поезд, чтобы увезти меня из Чинечитты, мои сумки уже были собраны.
- Тебе там было так плохо?
- Просто там нет перспективы. Кроме футбола никакого стимула расти, развиваться, становиться лучше. Когда двери консерватории закрылись передо мной, отец записал меня на бухгалтерский факультет института, который находился прямо возле дома – отец сделал это, чтобы я занялся хоть чем-то полезным.
- И как, получилось?
- Это был кошмар. Я отходил туда два года: приходил, отмечался и уходил. Потом целый день шатался по улицам. Единственным утешением была гитара, именно благодаря ей и моей целеустремленности мне удалось оттуда сбежать.
Мы возвращаемся в рубку, чтобы продолжить запись. И с первой же попытки у Винни получается просто идеально. Это все благодаря курице, - смеется Эрос.
И не успевает он договорить, как в студии будто бы из воздуха возникает улыбающееся лицо Вик.
Продолжение банкета :)
[noae]Nessuno lo sa fare come te
(Никто не справится лучше тебя)
На фото - темноволосая девушка, явно средиземноморского типа, с прекрасной улыбкой. Неподвижный взгляд устремлен в мобильник, напоминающий мини-компьютер.
- Как она тебе?
- Очень даже! Это твоя подруга из Торонто?
- Ага. На днях приедет ко мне.
- А у тебя есть и более откровенные фото?
- Да за кого ты меня принимаешь??? Я сфотографировал ее, когда мы ездили на несколько дней в Майями, отдохнуть.
- Майами, Лос-Анджелес… Можно подумать, ближе ты и не бываешь…
- Да нет, в отпуск я часто езжу в Форте дей Марми или в Романью! Просто за границей я чувствую себя более расковано, могу спокойно передвигаться, и из-за этого частенько попадаю в истории…
- Могу ли я надеяться на этот раз, что стану свидетелем настоящей истории любви?
- Ну, насчет истории любви – вряд ли, хотя кто знает? Вся штука в том, что я влюбляюсь раз в десять лет. А учитывая, что последний раз был с моей бывшей, придется немного подождать.
И вот, с аппетитом поедая блинчики и почитывая «Corriere della Sera», Эрос впервые рассказывает мне о своих женщинах. Слова даются ему труднее обычного, и все же – он как будто бы сторонний наблюдатель. Лицо его странно умиротворено, я даже не могу с точностью сказать, что оно выражает, но на нем нет уже и тени той насмешливости, что была всего каких-то несколько секунд назад. Я вдруг понимаю, что, наверное, это одна из его самых притягательных черт – способность в считанные секунды переключить настроение из шутливо-насмешливого в абсолютно серьезное.
На другом конце стола, в свою очередь поглощая завтрак, о чем-то беседуют Джорджо и Бруно. Ангелы настолько хорошо изучили его, что их нисколько не смущает внезапный приступ откровенности. Итак, спустя несколько дней после нашего знакомства, он решает открыться мне чуть больше. Сперва рассказывает о первом мимолетном увлечении в Риме, затем – о Донателле, с которой он познакомился в Милане, через секретаря DDD. Шикарная женщина – он именно так и говорит – чью фотографию он хранит до сих пор, а вместе с ним, сами того не подозревая, и все его поклонники: ведь это обложка альбома In certi momenti. Девушка, танцующая с Эросом – это она. Лица ее не видно – лишь длинные каштановые волосы. Сейчас она уже замужем, растит сына и живет в Лондоне.
- Мы даже однажды разговаривали по телефону. Это было как будто нырок в прошлое.
- А почему вы расстались?
- Наверное, это было неизбежно. До нее у меня почти не было девушек… Познавать женщин я начал довольно поздно… Помню только одну, из Новары, на восемь лет старше меня. Настоящая морская школа! Мы занимались этим целыми днями напролет. Незабываемо…
- А что потом?
- С выходом первых альбомов моя жизнь резко изменилась, вокруг меня стали виться девушки. В конце концов я понял, что просто еще не готов связать свою жизнь с Донателлой.
- Значит, слава помогает покорять девушек?
- А ты как думал??? Конечно, моя «работа» помогла мне найти общий язык с девушками. Если бы я не был певцом, может быть, лишился бы половины женского внимания. Наверное, все дело в волшебной силе сцены – она заставляет девичьи сердца биться чаще. Ведь все идет оттуда… Не будь я певцом, может быть, моя бывшая даже и не взглянула бы в мою сторону.
- Почему ты так решил?
- На самом деле, такая мысль лишь однажды пришла мне в голову… Однажды вечером, после очередной ссоры, я ушел из дому. Немного покатался, чтобы успокоиться – и поехал мириться. Подхожу к двери – и слышу, как она разговаривает со своей матерью. Прислушался – а она и говорит: «Ну вот, мы поссорились, и как же я теперь попаду на обложку «Вог»??? Зря я тогда не придал этому значения…
В голосе его нет и тени упрека, только внезапная легкая ирония – словно еще одно доказательство, что со временем даже самые тяжелые моменты начинают казаться смешными и незначительными. И тут же – заказывая со словами por favor свежевыжатый апельсиновый сок – он рассказывает мне о своей самой первой встрече с Мишель.
- С первого взгляда мне показалось, будто ее мне послала сама судьба. Я не люблю дискотеки и почти их не посещаю. А она в тот день вообще не собиралась выходить из дому – поругалась с матерью. Но, несмотря на это, мы каким-то образом оба оказались там, в Пинете Милано Мариттима. Она танцевала в центре танцпола, зарезервированного для «вип-персон», и охранник уже направился к ней, чтобы попросить ее уйти. Мне показалось, что это несправедливо по отношению к девушке. С какой стати??? За что???
Он говорит все громче и громче, как и всегда, когда его охватывают воспоминания и страсть одновременно.
- Я постарался его остановить… но она все равно уже решила уходить. Чуть позже нас познакомил мой друг. Мы немного сковано поздоровались, но я до сих пор помню ее взгляд.
Он замолкает, и я не имею ни малейшего понятия, о чем он думает. Ну вот, думаю, до чего довел человека, тянусь за платком, судорожно подбирая слова – в конце концов, я не привык копаться в чужих душах. Тут он наклоняется ко мне и шепчет:
- Как думаешь, у вон той девушки, за соседним столиком, сиськи настоящие или силиконовые?
И мы еще минут десять обсуждаем этот животрепещущий вопрос, следя за движениями молодой американки, чтобы понять, в чем секрет ее потрясающей груди: в правильном белье или изрядной дозе силикона? Наконец, сходимся на последнем – учитывая размер, уж очень они приподняты.
- Так на чем мы остановились?
- Ты рассказывал, как вас с Мишель познакомили.
- А, ну да. Потом я потерял ее из виду. Затем был праздник, где все обливались… сумасшедший дом, короче… ну, и мы с моим другом решили удалиться ото всех и выпить чего-нибудь освежающего в пабе. И там я снова увидел ее.
- Это точно судьба…
- Не знаю… Но скоро пришел мой знакомый и сказал: «Там девушка-"Роберта", хочет с тобой познакомиться…»
- Она представилась Робертой???
- Да нет же, темнота, "Роберта" - это марка нижнего белья! Мишель снялась в их рекламе… Но ведь на самом деле мы уже были знакомы… Так что нас познакомили снова, и мы наконец обменялись номерами телефонов. Месяц она ломалась, капризничала.. затем звонки стали регулярнее и длиннее. Наконец, мы встретились. У меня.
- И…?
- Занялись любовью. Сразу же. Было прекрасно… Может, вернемся в студию? Кажется, уже стемнело…Наверное, неслучайно именно музыка прерывает его. Что ж поделать, есть вещи и поважнее.
Дорога до Хенсон настолько свободна, что Эрос даже решает сам сесть за руль. Ведет он уверенно и на высокой скорости, сразу видно, что машин у него было много и он отлично с ними управляется.
- Сколько у меня их было! Самых разных. Особенно в те сумасшедшие годы…
Он снова умолкает – я уже знаю эту его привычку. В этот момент остальную компанию будто накрывает пеленой. Но он уже закинул удочку, и теперь мне ничего не остается, как только спросить, на чем ездит в Италии наш поп-король…
- А сейчас на чем ты ездишь?
- На Мини. Зеленого цвета. Для города – то что нужно. Или же на мотоцикле.
- И все?
- Еще у меня есть семейная машина, на ней я езжу вместе с Авророй. Раньше у меня были Мерседес, Феррари, внедорожник. Был период, когда у меня было штук шесть машин и неизвестно сколько мотоциклов. У меня даже был электромобильчик… С ума сойти.
Он едет ровно и держит руль одной рукой. Отвлекается только когда замечает девушку, похожую на Азию Ардженто. Потом замечает, что едет немного не туда, и говорит: «Нет, это не может быть она!». А у меня уже все мысли – об этих «сумасшедших годах», ни о чем больше не могу думать, даже пропускаю изрядную часть разговора. Что он тогда делал? Но, зная его, лучше не выпытывать, иначе замкнется. Когда захочет – сам расскажет. Надеюсь…
Перед студией нас встречает съемочная группа, приглашенная для записи DVD. Эрос показывает им знак победы и кричит Добро пожаловать в Майями! Он кажется немного более смущенным, чем обычно. Он старается, чтобы ребята из съемочной группы чувствовали себя комфортно. Я уже несколько раз это замечал: он моментально вычисляет человека, со всеми его достоинствами и недостатками. Он первым заговаривает об этом:
- В жизни мы часто совершаем ошибки из-за особенностей характера. Иногда бывает, что даже самая лучшая черта характера может стать причиной ошибки. Я привык доверять инстинкту и интуиции, но частенько бывает, что я отношусь со всей душой к тому, кто этого не заслуживает. Мало-помалу, несколько таких промашек приводят к тому, что начинаешь сомневаться во всех, даже в тех, кто не желает тебе зла. Такая вот вынужденная самозащита.
[/noae]
И снова - здравствуйте! :)
[noae]Canzoni in cucina
(Песни на кухне)
Атмосфера в режиссерской рубке немного напряжена. Все дело в том, что после прибытия съемочной группы нам стало тесновато. Больше всего это бесит Гуидетти. В этом альбоме он также исполняет роль продюсера – а значит, отвечает за все музыкальные решения, которые, разумеется, принимает вместе с Эросом. Это человек сдержанный и интеллигентный, генуэзец, от которого волной исходит надежность, изрядно приправленная иронией. Однако сегодня важный день, поэтому он, не тратя понапрасну слова, просит удалиться их рубки всех, кроме тех, кто действительно необходим. Будучи шпионом, я чувствую, что «действительно необходим» и, не двигаясь с места, внимательно слежу за развитием событий, готовый в нужный момент сделать заметку. Но, подняв голову, встречаю его пристальный взгляд: «Я же сказал: все». Прямо-таки и все??? Ну что ж, придется бежать, поджав хвост: «профессор» выставил меня из рубки, чего раньше никогда не случалось. Я устраиваюсь в кухне-столовой, никогда прежде не вмещавшей такой толпы. Все недовольно бурчат, но в глубине души понимают серьезность положения. В процессе записи диска главное – сосредоточенность, и присутствие хотя бы одного постороннего может иметь непоправимые последствия. Ведь это своего рода таинство, чужие не должны слышать, что создатели в чем-то сомневаются, предпочитают одному другое.
Маэстро Валли, напротив, вовсе не пугает большое количество народу – наверное, потому что он родом из Эмильи, где люди более общительны. А что же Эрос? Как истинный артист, он любит, когда собирается публика, ему нравится быть в центре внимания, не важно, один это человек, сто или тысяча. Хотя, конечно, для него важно доверять этим людям, испытывать к ним симпатию, иначе он становится до чрезвычайности суров и привередлив.
Выйдя из туалета (он туда частенько наведывается), он с огромным удивлением обнаруживает нас, скопившихся на кухне:
- А-а, вас Гуидетти прогнал, значит?
Все дружно подтверждают. У каждого из нас появляется свое неотложное дело. Эрос решает передохнуть, вытягивается на диване и надевает наушники. Музыка всегда помогает ему «подзарядиться». Скорее всего, это классика, потому что на лице его появляется блаженная улыбка, а глаза зажмуриваются от удовольствия. Мало-помалу улыбка становится все шире, постепенно перерастая в уже знакомое мне хихиканье, заражающее всех присутствующих. Эрос передает наушники по цепочке, делясь источником хорошего настроения: это Алекс Драстико, персонаж Антонио Альбанезе – он от него без ума. Может слушать его несколько раз подряд, и каждый раз смеется, как в первый, совсем как Гуццанти (особенно ему нравится «Коррадо-Вендитти») и Альдо, Джованни и Джакомо. Так забавно смотреть на него в таком настроении, когда за соседней дверью полным ходом записывается партия для одной из песен нового альбома. Но едва завидев гитару, он садится, берет ее, гладит, и начинает энергично что-то играть – давая рождение новой импровизации.
Через два «круга» Эрос решает последовать за Винни в рубку, но я пока не спешу идти за ним. Я остаюсь на кухне, пока Бруно на протяжении десяти минут разговаривает с кем-то по телефону на хорошем английском. Я не могу удержаться и спрашиваю его, с кем он говорил.
- Договаривался о встрече Эроса в Нью-Йорке.
- С кем?
- С женщиной. Очень известной.
Мое лицо просто умоляет его раскрыть подробности, но Бруно резко обрывает беседу – совсем как Эрос, которого он называет «шеф». Это довольно необычно – нечасто певец может быть для кого-то «шефом». И уж совсем редко обычного «шефа» так называют его подчиненные. Судя по моим наблюдениям, почти никто из ближайшего окружения Эроса не зовет его по имени. У каждого есть свой вариант обращения, уже ставший традицией: шеф, приятель, Рамацца, или просто дядя. Так его зовет Джорджо, чтобы никто не догадался, когда он разговаривает с ним в людных местах. Эта привычка остается даже когда их только двое.
Во время перерыва я пытаюсь кратко резюмировать душевное состояние Эроса, основываясь на своих наблюдениях:
- нежные отношения с Вик;
- скорый приезд торонтской подруги;
- загадочная женщина из Нью-Йорка.
Хм, на жизнь ему грех жаловаться. Да он и не жалуется, хотя и не в восторге от нынешнего подвешенного состояния. Он пока сам себе в этом не признался, но часто отпускает по этому поводу шуточки. Дни идут, но вместо того, чтобы хоть чуточку разобраться в характере Эроса, я все больше запутываюсь. Казалось бы, все проще некуда: парень из глубинки, не без таланта, встречает правильных людей, сочиняет правильную песню, производит фурор и закрепляет за собой лидерские позиции на долгие двадцать лет. Где-то посередине – свадьба, достойная обложек глянцевых журналов, и чудесная дочурка. Но в эти двадцать лет случались радости и тревоги, взлеты и затишья – и во всем этом я еще не до конца разобрался. Я сижу, погруженный в свои мысли – как вдруг в мое правое ухо прилетает бумажный шарик. Эрос наклоняется, подбирает его и выбрасывает в корзину, стоящую сбоку от моего места.
Бросание всяких мелких предметов – его излюбленный способ отвлечься. Он делает это в любом положении: запрокинув голову, зажмурив глаза, бросая «мячик» в стену, чтобы тот от нее отскочил.. Главное для него – попасть в яблочко. Он даже заключает пари на результат броска, и я, доверившись его таланту, уже проиграл ему два ужина. Выиграв, он неизменно смеется своим фирменным троекратным «хихихи». За внешней детскостью здесь скрывается еще одна черта его характера: желание постоянно бросать вызов, хотя бы и самому себе.
- Я люблю побеждать, само собой, но всегда соблюдаю правила. Но сам дух соревнования будоражит мне кровь.
- А проигрывать не любишь?
- ….
Вместо ответа, он снова совершает бросок. Складывается впечатление, что даже само согласие с этим фактом означает для него поражение.
- Помню, в первом моем миланском доме был автомат для игры в пинбол, и каждый день я ставил новый рекорд. Было очень важно устанавливать для самого себя мотивации.
Вот только когда кто-то пытался побить рекорд, Эрос находил любой предлог, любую отговорку, чтобы прервать матч. Я робко пытаюсь напомнить ему об этом, но он все отрицает, спрашивая меня, из какого сомнительного источника я добыл эти сведения. Он плавно пытается перевести разговор в другое русло, но я слишком любопытен: мне интересно, как в доме подающего надежды музыканта, едва переехавшего из Рима в Милан, оказался игровой автомат.
- Ну, ведь это был не совсем мой дом, он принадлежал DDD, первой звукозаписывающей студии, с которой я заключил контракт. Кажется, это был 1981 год.
- То есть, ты жил прямо на студии?
- Ну, можно сказать и так. Но об этом лучше потом, перед ужином. Сейчас хочу пойти посмотреть, как там продвигаются дела у Винни с записью его партии. Ты со мной?
- Но Гуидетти… будет против…
- Гуидетти я беру на себя.
[/noae]
Ловите очередную порцию :)
L’astro nuоvo che appare
(Рождается новая звезда)
В бассейне отеля Мондриан, похоже, за нами пристально следят, потому что каждый раз им удается найти для нас свободный уголок, где мы могли бы расслабиться, почитать что-нибудь или заказать чего-нибудь выпить. Это своего рода мини-ритуал, от которого Эрос получает истинное удовольствие. Приехать в гостиницу после трудового дня в студии, заказать чего-нибудь освежающего, почитать журнальчик и побеседовать в непринужденной обстановке перед ужином. На первый взгляд, у Эроса не так много работы – он в основном контролирует. Но ведь это его имя будет стоять на обложке, поэтому очень важно сделать правильный выбор – вплоть до мелочей. Эросу не составляет большого труда прекратить бросать в стену бумажный шарик и решить, в каком месте включить гитарный перебор, а где – изменить интонацию, придать голосу красок. Эти решения они принимают совместно с Гуидетти и маэстро Валли, хотя, конечно, последнее слово всегда за ним.
Мягкий климат Лос-Анджелеса – хотя и немного прохладный для апреля – прекрасно дополняет общую атмосферу расслабленности и релакса. Мы развалились на матрасах, играет лаунж, и молодые лосанджельцы вокруг потягивают разноцветные аперитивы.
- Ты, наверное, думаешь, что я всегда так живу?
- Как?
- Ну вот так: шикарные гостиницы, гламурное окружение, ужины в японских ресторанах. Вот ты тут пошутил насчет Майами…
- А разве не так?
- Нет.
- Жаль.
- Чего тебе жаль? Наоборот! В Милане я живу достаточно спокойно и веду вполне обычный образ жизни – вопреки представлениям общественности. К тому же, с тех пор, как у меня родилась дочь, мне приходится корректировать свой график.
- Но ведь Аврора живет не с тобой?
- Когда как… В любом случае, рождение ребенка многое меняет, накладывает огромную ответственность, даже если он не постоянно с тобой.
Некоторое время он молча любуется закатом. Может, там он видит свою девочку, которая так далеко от него, но скоро проснется и пойдет в школу с Кларой, своей лучшей подругой, о которой ему известно почти все. Повседневные мелочи любящего и понимающего отца, который сердцем всегда рядом, даже будучи далеко-далеко. Эрос глубоко вздыхает и возвращается к прерванному разговору.
- Так я рассказывал тебе о своем первом доме в DDD…
- Точно. Но ты не говорил, как вышел на эту студию…
- Это все мой отец. За несколько лет до того он и сам пробовал сделать карьеру певца, участвовал в Кантаджиро, но ничего не вышло. Тогда победила La Turina! Ты помнишь La Turina? Но он все же сохранил хорошие отношения с маэстро Брагони, который отбирал молодые таланты для фестиваля в Кастрокаро. Отец устроил нашу первую встречу.
- И как все прошло?
- Я бы сказал, неплохо. Представился, немного поиграл на гитаре и спел парочку песен. После чего он сказал мне: «Я поговорю с Джанни Равера, моим директором, и мы тебе позвоним через несколько дней». Я вышел от них, сел в метро и уехал домой. И уже подходя к двери, услышал телефонный звонок. Это был маэстро Брагони. Сказал, что Равера хочет встретиться со мной как можно скорее.
- И так ты попал на самый важный фестиваль для молодых исполнителей…
Его глаза загораются, как будто он вновь переживает те мгновения, то долгое путешествие в Маджолино. Он и его отец Родольфо целую вечность добирались до Кастрокаро – для семейства Рамаццотти это уже было большим достижением.
За неделю до выступления Равера устроил прослушивание молодых артистов. Всем представителям звукозаписывающих компаний были разосланы опросные листы, где они должны были указывать свои предпочтения. Эрос выступил с Rock'80 – одновременно решительный и неуверенный в себе, одетый в дешевую куртку из искусственной кожи. Из всех присутствующих лишь двое отдали ему свои голоса: Роберто Галанти и барон Ландо Лани, основатели «новорожденной» DDD. По странному стечению обстоятельств они оба, не сговариваясь, проголосовали за Эроса. Обоих впечатлило даже не само выступление и не песня – но голос. Естественный и неповторимый, с этим особенным тембром, который позже будут безошибочно узнавать из тысячи. И именно Равера несколько месяцев спустя выступил посредником при заключении контракта в Риме.
- Мы ждали этого звонка несколько недель и уже оставили всякую надежду. Чтобы не думать об этом, мы с отцом сочинили еще одну песню, которую назвали Attendere con ansia una telefonata che non arrivera mai (С нетерпением ждать звонка, которого никогда не будет). Вот уж действительно, чокнутая семейка, особенно отец.
- А мама?
- Мама была обычной домохозяйкой. Тихой, внимательной к мелочам, ненавязчивой. Скажем так, очень часто отец был для меня и отцом и матерью, два в одном. Мать стала играть важную роль в моей жизни, только когда я уехал из Рима.
- А именно?
- Вскоре после заключения контракта.
Он снова замолкает. Но я уже немного изучил его: рано или поздно он вернется к разговору о маме. Неловкую паузу прерывает Бруно.
- Наша ньюйоркская подруга приглашает тебя на ужин на следующей неделе. Что скажешь?
- По-моему, отличная идея. Ужин – всегда отличный предлог для встречи.
Абсолютная неизвестность – ведь я не знаю ничего об этой таинственной подруге – будоражит мне кровь. Но пока – никаких распросов.
Листая каталог мебели (Мне еще надо купить кучу вещей в новый дом), Эрос приветственно машет рукой своей любимой официантке, у которой только что начался рабочий день за барной стойкой. Она понятия не имеет, кто он такой, но явно ему симпатизирует. Однако деловой этикет не позволяет ей сближаться с посетителями. Эти мелочи, кажется, очень важны для Эроса: сам факт, что он нравится девушке, которая не имеет ни малейшего представления ни о его публичном образе, ни о социальном статусе, наполняет его гордостью и вселяет уверенность. Он заказывает кофе только чтобы лишний раз перекинуться с ней словечком, а затем снова возвращается к прерванному разговору.
- На чем мы остановились?
- На контракте. Твоем первом контракте. Что ты чувствовал, держа в руках свой первый договор со студией звукозаписи?
- Я был счастлив. Так счастлив, что этого никто не заметил. Со стороны я, наверное, казался холодным, трезвомыслящим, но внутри у меня все горело и трепетало. Наверное, это моя главная проблема: не всегда получается выражать свои эмоции привычным для окружающих образом. Из-за этого меня часто не понимают…
- Сейчас – тоже?
- Да, и сейчас. Но со временем, конечно, ситуация немного улучшилась. Сейчас я смог немного побороть природную скованность и робость. Когда я только переехал в Милан, я, бывало, даже не ужинал, потому что стеснялся ходить по ресторанам один.
- И что, совсем ничего не ел?
- Неа.
Он трогает живот и надувает его насколько это возможно, чтобы он казался еще больше.
- Ну, зато теперь я точно наверстал упущенное!
Сейчас сама мысль о том, что Эрос может быть робким и нерешительным, кажется невероятной, что он может пропускать ужин из-за отсутствия привычки к бешеному ритму большого города. Ведь до того, как приехать в Милан, он был только в Риме, да еще каких-то несколько дней в Кастрокаро. И все. Никогда не совершал длительных поездок. Единственным курортом для него было морское побережье неподалеку от Рима – для этого надо было встать пораньше, выехать за два часа, чтобы не попасть в пробку, приехать туда через два часа, расставить палатку, немного позагорать, пару раз окунуться, поесть того, что взял с собой из дома, последний раз искупаться – и домой, пока снова не собралась пробка. То же самое в пятницу и субботу – и никогда в воскресенье – и всегда в Торвайанику, где море еще не совсем грязное. Все эти дни Эрос оставался наедине с собой, у его брата Марко, который на три года старше его, уже были свои дела, и он почти не ездил вместе с ним на море. Долгое время его единственными спутниками были папа Родольфо, мама Рафаэлла, тетя и пес Билли.
- Теперь ты понимаешь: для меня уехать в Милан было то же самое, что отправиться в Америку. Мне очень повезло, что DDD приняли меня в свою дружную семью. Потому что это была не просто студия звукозаписи, но самый настоящий дом, где играла музыка, рождались и созревали новые таланты. Прошло три года, прежде чем я смог выступить на фестивале Санремо с "Terra promessa". Меня не выбросили сразу на сцену, как делают сейчас с новичками, не дав им как следует подготовиться. Есть сегодня и другая проблема: телевидение, которое способствует рождению ложных легенд. Молодежь теперь думает, что для достижения успеха достаточно просто мелькнуть на экране – и меня это печалит.
- А ты смотришь телевизор?
- Только новости и иногда юмористические программы.
Я не успеваю спросить, какой у него любимый канал, потому что он снова пускается в воспоминания о тех долгих годах в ожидании успеха.
- Я только и делал, что ждал и играл на гитаре. Я играл днями напролет в моей квартирке под студией. Сидел в четырех стенах и сочинял песни под гитару или фортепиано… Старался оживить свои чувства…
А пока Эрос импровизировал, прямо под ним, этажом ниже, вовсю шли поиски человека, который мог бы помочь ему «завершить» песни. В них были великолепные слова, но не хватало опыта, чтобы придать песне завершенность. И тут неожиданно проявился талант Галанти, одного из учредителей.Нужно было найти Эросу напарника - не состоявшуюся звезду, но артиста, едва попробовавшего вкус успеха и по какой-то причине не справившимся с ним. С одной стороны - опыт успешного выступления, а с другой – желание поймать момент, ухватить славу за хвост. Выбор пал на Ренато Бриоски, известного ранее под псевдонимом Ренато дей Профети, за несколько лет до того оправдавшего слоган «Одно лето – один альбом». И вот, после никем не замеченного сингла «Ad un amico» («Другу»), написанного вместе с Роберто Коломбо, Эрос приготовился «выстрелить» с «Terra Promessa». Диск должен был выйти в октябре, но в последний момент решили рискнуть и подать заявку на участие в Санремо Джовани (конкурс молодых талантов). К тому моменту, как было принято решение, Эрос уже почти оставил надежду: три месяца ожидания в то время казались ему вечностью.
Разумеется, ожидание того стоило. Неожиданно из водоворота мыслей и воспоминаний его вырывает очередная смска – на этот раз от Лауры Паузини. Она пишет, что очень бы хотела повидаться с Эросом в Лос-Анджелесе.
Что-то я совсем обленилась sntr
Questa mia maniera di essere
(Мой образ жизни)
Вживую она еще прекраснее, чем на фото.
Луиза приехала из Торонто на полчаса раньше, чем условились, вместе с подругой, такой же красавицей, только чуть более робкой. Обе они родились и жили в Канаде, итальянки по происхождению, а в Лос-Анджелес приехали на пару дней, в отпуск. Эрос часик позанимался в мини-спортзале отеля, который открыли, похоже, только затем, чтобы получить еще одну звездочку к рейтингу гостиницы. За стретчинг и беговую дорожку – этого более чем достаточно. Для него главное – держать себя в форме, хотя, судя по тому, как он уклончиво отвечает на все связанные с этой темой вопросы, создается впечатление, что желание позаниматься вызвано именно визитом прекрасной девушки. При встрече он крепко обнимает Луизу и усаживает за наш столик, весь озаренный теплыми солнечными лучами. Мы, как обычно заказываем блинчики, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе-американа с тростниковым сахаром. Сегодня я тоже с полчасика побегал на беговой дорожке, так что могу себе позволить немного лишних калорий.
Луиза и ее подруга – девушки средиземноморского типа, кроме скул – они у них слишком плавно очерчены. Единственный, кто в этом разбирается – Бруно, но он не особенно горит желанием раскрывать свои секреты. Эрос просит нас прекратить шептаться и присоединиться к общей беседе. К нам присоединяется и Джорджо, который во время своего утреннего «патрулирования» обнаружил ремень с переливчатой надписью «ЭРОС» на пряжке. Типично дискотечная вещица, при виде которой хохочем не только мы, но и посетители за соседними столиками. «Эрос – это мое имя» - поясняет он, показывая ремень американцам, которым все great и wonderful. Ремень, впрочем, слишком уж броский. Эрос понарошку грозится отстегать им Бруно, но вдруг смотрит на часы – и забывает о своих намерениях. Мы ужасно опаздываем, нам (я все сильнее чувствую себя частью группы) уже пора на студию звукозаписи.
Ввиду деликатности ситуации, сложившейся в студии, Эрос советует девушкам покататься по Лос-Анджелесу, назначив встречу на вечер. Неожиданно мистер Рамаццотти становится более живым и общительным, несмотря на возобновившуюся боль в желудке. Впрочем, решение находится довольно быстро – благодаря волшебной аптечке Ангелов: у них в рюкзаках – всего понемножку, в том числе – упаковка «Маалокс Плюс» (кстати, отличное средство!).
Несмотря на легкое недомогание, Эрос счастлив, ведь сегодня мы встречаемся с ударником, с которым он так мечтал сыграть: Эйбом Лабориэлем. Впервые он заметил его на концерте Джонни Холлидея, в начале девяностых, и с тех пор постоянно следил за его деятельностью. Гуидетти долго относился к нему скептически, но и он растаял, увидев его однажды на сцене Колизея рядом с сэром Полом Маккартни. Тут уж «профессору» пришлось пересмотреть свои взгляды, о чем Эрос напоминает ему каждые пять минут.
С нашим приходом, запись на несколько минут прерывается. Не успев как следует представиться, Эрос немедленно хочет сфотографироваться с Эйбом – он несколько раз «щелкает» его своим телефоном. Новый ударник моментально завладевает симпатией присутствующих. Это добродушный великан тридцати пяти лет, которому даже не нужна партитура для исполнения своей партии: он прослушивает песню несколько раз, «впитывает» ее – и воспроизводит. Во время игры он в свойственной только ему манере качает головой – и его выступление приятно не только уху, но и глазу.
- Я хочу, чтобы он поехал со мной в турне. Неважно, сколько он за это попросит – я ему еще доплачу! А если твой друг из «Битлз» уже тебя занял, передай, что мы и ему будем рады!
На моей памяти он еще никогда не делал таких прямых и открытых предложений. Видно, что он настроен решительно, и на такую настойчивую просьбу можно ответить только согласием. Похоже, что в туре он занят как никогда, и именно подготовке к нему он уделяет большую часть своего времени и сил. Он с невероятной тщательностью и вниманием отбирает музыкантов, учитывая все детали и нюансы.
- Я смотрю на качество их игры, умение держаться на сцене, и особенно – на характер. Важно, чтобы тому, кто стоит рядом со мной на сцене, нравилось играть мою музыку, потому что когда нет любви к музыке – это сразу заметно. Даже если с технической точки зрения все замечательно. Вот почему многие мои музыканты преданы мне – Флавио Скопас, Лука Скарпа… Единственный, с кем мы так и не сработались был американский ударник, которому мы заплатили кучу денег, и он чувствовал себя мега-рокзвездой. Мы попрощались с ним, как только нашли ему замену…
- А каково это – подниматься на сцену? Наверное, через столько лет вырабатывается привычка?
- Нет, к этому невозможно привыкнуть. С этим рождаются – либо есть, либо нет. Ни в одной школе не научат подниматься на сцену.
При этих словах я вновь слышу в его голосе гордость льва, он снова мальчишка, чье сердце бьется все сильнее и сильнее.
- Неужели ты совсем ничего не боишься?
- Хммм… Если только за дочку. И за близких мне людей. Что же до меня, мне уже не двадцать, и окружающим – хотят они того или нет – придется это принять. Иногда музыка превращает тебя в ходячую легенду, в идола, лишая человечности. Конечно, как и все, я нервничаю, но не потому что я выступаю перед восьмьюдесятью тысячами человек. Вот в чем проблема знаменитости: если кто-то выходит из себя, то непременно потому, что он знаменитость. Этот стереотип меня ужасно бесит… и частенько я рискую показаться неестественным.
Я и хотел бы настоять на продолжении беседы, но чувствую, что он вот-вот умолкнет. Иногда бывает, что какие-то темы задевают его за живое, заставляют страдать. Тогда он может прерваться на полуслове, уйти в себя, собраться с мыслями, и лишь немного погодя вернуться к этой теме. Может, и нескоро, но однажды он обязательно об этом заговорит. Для него очень важно, чтобы его поняли правильно, не исказили бы смысл сказанного. Об этом, в конечном счете, он поет и в своих песнях.
После теплого приветствия Лабориэль уже готов к записи одной из самых печальных вещей альбома – Sta Passando Novembre. Пронзительная музыка и слова, в основу которых легла драма: самоубийство девушки, в двадцать лет бросившейся под поезд. Идея впервые пришла в голову Делио Кольяти – с которым они испокон веку вместе пишут тексты песен – и песня изменила настроение всего альбома.
Эйб пробует так и эдак, периодически заходя в рубку, чтобы послушать, что получилось. На нем – большие зеленые наушники, которые немедленно приковывают взгляд Эроса. Он хочет их опробовать. Ему очень нравится их внешний вид, но главное - это неизвестность, которая будоражит его фантазию: его всегда привлекает все необычное и авангардное, от музыкальных инструментов до новых методик массажа.
Вопреки нашим ожиданиям, после обеда на студию возвращаются Луиза и ее подруга. Две итало-канадки решили прервать поход за покупками и приехать сюда. Эрос устраивает им небольшую экскурсию по студии, стучится в миксовую комнату, чтобы проверить, не приехал ли еще Робби Уильямс, а потом усаживает их на свой диванчик и приносит всем кофе. За простотой жеста скрывается именно то, что располагает к нему людей: в какие-то моменты кажется, что он просто парень из соседней квартиры, к которому можно зайти за сахаром.
Чтобы гостьи чувствовали себя совсем как дома, Эрос просит «профессора» Гуидетти запустить последнюю запись. Луиза и ее подруга впервые слушают Sta Passando Novembre, с закрытыми глазами и открытым сердцем. Когда кто-то дарит тебе песню – ну как тут не влюбиться? Первая, кто нарушает молчание, когда заканчивается песня – Луиза:
- Она прекрасна, Эрос. Я люблю песни, которые заставляют плакать…
- Но я вовсе не хотел, чтобы ты плакала! Просто чтобы ты задумалась…
- И все равно она прекрасна.
Девушку переполняют эмоции, она с трудом верит, что ей выпала возможность первой услышать это произведение. Эрос же, в свою очередь, обожает преподносить сюрпризы, и для того, кто его ценит, он горы свернет. Присутствие Луизы наполняет его душу спокойствием, и мало-помалу его радость передается и остальным членам группы. Перед ужином он спрашивает у девушек, чего бы им хотелось: ну конечно же, пасту! Им хочется найти в тарелке свои корни [маленькая шутка переводчика hihi2]
- Значит, в Fornaio?
- Да-а-а!!!
Итак, нас восемь. Прямо как на свадьбе!
Во всех итальянских ресторанах Эроса встречают одинаково: едва он входит – как тут же как из-под земли вырастает улыбающийся владелец ресторана (или директор), чуть позже к нему присоединяется супруга, за ней – дети, родственники, официанты, всем нужны автографы. Когда все уже сидят за столом, неизменно приносят блюдо деликатесов (ветчина, моццарелла, фоккачча, брускетта), даже если их никто не заказывал. Признаюсь, это ужасно приятно – сразу чувствуешь себя привилегированным клиентом, хотя со счетом они также неизменно пунктуальны. Эрос внимательно следит за тем, чтобы и его гостям уделялось такое же внимание, и ужасно сердится, когда только его одного принимают как «знаменитость». Жизнь для него подобна футболу: даже будучи форвардом, он прекрасно понимает, что важна вся команда в целом, ведь он ее ведет. Такая модель поведения действует и в студии, и за ее пределами, даже если у других представления и ценности расположены совершенно иначе.
- А ты постарел с прошлого раза, а? Да еще эта бородка…
- …
- И растолстел – с Мишель ты был значительно худее…
Женщина, которая нас обслуживает, скорее всего, считает, что раз мы итальянцы, то можно говорить все, что думаешь, и плевать на элементарное чувство такта. Эрос реагирует на это по-своему: улыбается, берет кусочек хлеба, обмакивает в масло – получается такая мини-брускетта. Мы тут же начинаем драться и отпихивать друг друга в попытке повторить.
В Луизе и ее подруге неожиданно просыпается материнский инстинкт, и они с трогательной заботой раскладывают порции для нас, оголодавших психов.
А обложка у меня куда-то потерялась :(
Ловите подарочек к празднику :)
Meglio di chiunque altro io e te
(Как никто другой)
Хмурое небо затянуто свинцовыми тучами, а Эрос и Лаура Паузини тепло обнимаются, приветствуя друг друга в гостинице.
По странному совпадению на обоих – одинаковые кепки с буквой "D", только у нее белая, а у него – черная. Своеобразный акт признания – пусть и ненарочный – между королем и королевой итальянской поп-музыки на нейтральной территории. Маленькая королева одета подчеркнуто повседневно и издали похожа на девочку-подростка: очки, синий комбинезон, длинные сережки. Вместе с ней – личный помощник, которого она немедленно всем представляет. Мало-помалу наш столик разрастается и становится похожим на небольшую площадь. Паузини сейчас в мировом турне и, после Майами и Нью-Йорка, собирается выступить в Лос-Анджелесе. Она остановилась в том же отеле, что и мы, вместе со своими музыкантами, многие из которых начинали вместе с Эросом: Паоло Карта, Габриэле Ферсини, Роберта Грана. Гитаристы, бэк-вокалисты, технические специалисты о чем-то увлеченно болтают между собой. Эрос крепко обнимает каждого в знак приветствия – не без тени гордости: он всегда радуется, когда тем, кто когда-то работал вместе с ним, удается заключить выгодный контракт и найти место по душе. Радуется, хоть и не показывает виду. С Паузини же его связывают гораздо более открытые отношения, основанные на сильной взаимной симпатии.
- Ну что, Эрос, куда пойдем обедать?
- Ну, раз уж ты тут, может, в «Château Marmont»?
- «Château Marmont»??? Ничего себе, какие мы крутые! Я чувствую себя Кортни Лав...
- И какие же у тебя планы, Кортни Лав?
- Хочу заглянуть к Армани, купить что-нибудь. Завтра у меня незапланированное выступление в Мехико... нужно подобрать что-то из одежды. Потом у нас деловая встреча – я еще не совсем поняла, с кем. А у тебя как? Как продвигается запись?
- Нормально. Уже начали записывать ударные, получается здорово...
- Не терпится услышать! Вы ведь сегодня придете ко мне на концерт??? Скажите, сколько нужно билетов...
Двое совершенно обычных ребят, старающихся крутиться в большом мире, среди менеджеров, стилистов, ассистентов. Но им помогает их открытость, целеустремленность и умение окружить себя надежной командой. Может быть, именно здесь кроется секрет их успеха – хотя и талант, безусловно, играет не последнюю роль.
За нашим столиком сидит также и отец Паузини, который путешествует вместе с ней. Вид у него гораздо более агрессивный, чем у дочери: на нем рубашка и драные джинсы, он немного торопится – нужно еще сделать покупки: «Только много не трать, пап! И не покупай очередную гитару – все равно ты на них не играешь!»
Сцена выглядит немного сюрреалистично: дочка командует отцом, а не наоборот. Но наверное, именно в этом вся прелесть их жизни: нарушать общепринятые правила не только на сцене, но и в жизни. Волей-неволей, им приходится всюду носить за собой этот шлейф харизмы.
Среди сопровождающих Паузини, – которая убегает, едва успев назначить нам встречу после обеда, - Роберто Де Лука, глава Clear Channel, организаторов тура.
- Достанешь мне пару билетов на концерт Васко в Имоле?
- Думаю, да.
Васко? Васко Росси??? Не верится – и, тем не менее, это так. Эрос хочет достать билеты на концерт того, кого пресса сделала едва ли не его соперником: рокера из Зокки. Хотя на самом деле билеты нужны двум его друзьям. Но Эрос все равно уже купил штук десять на миланский концерт: Не знаю, получится ли сходить, но их всегда так трудно достать, что я решил запастись заранее...
Сам факт того, что такой артист, как он, заранее покупает билеты на концерт «Бласко», не может не произвести впечатления. Когда мы немного отделяемся от остальных, я наконец спрашиваю его о том, о чем сначала никак не решался спросить.
- Тебе правда нравится Васко?
- Я видел его живьем пару лет назад. Он молодец, у него есть множество замечательных вещей: Sally, Albachiara, Vita spericolata...
- А он когда-нибудь был на твоем концерте?
- Не думаю. Если только тайком...
Он и сам едва ли в это верит. Они с Васко – как два параллельных мира, которые вряд ли когда-нибудь пересекутся. Эрос до сих пор с болью вспоминает происшествие в Тоскане, где он остановился во время путешествия, когда на него налетела группка фанатов Васко, скандировавшая "Ум-ри, Ум-ри, Ум-ри". В слепой ярости они даже не осознавали, что Эрос, возможно, и сам - поклонник Васко. Но если не считать этого досадного эпизода, – к которому, конечно, сам рокер не имеет никакого отношения – они всегда были далеки. И не только в музыкальном смысле.
- Я пару раз пытался звонить ему, но поддерживать связь оказалось довольно тяжело, как ни жаль. Наверное, стена между нами слишком высока и непроницаема...
- А с другими артистами ты поддерживаешь отношения?
- Ну, вот например, с Бьяджо Антоначчи мы большие друзья, да и со многими игроками Nazionale Cantanti я в хороших отношениях. С Моранди мы даже как-то записали целый альбом, еще я играл для Луки Барбаросса, спел дуэтом с Рафом, хотя потом связь прервалась. Ну и конечно, Лоренцо.
- Какой Лоренцо?
- Джованотти. Он необыкновенный человек – во всех отношениях. Редкое ископаемое, таких больше не делают. Я, разумеется, имею в виду чувства, эмоции. Помню, как-то в 94-м в Палермо, после совместного концерта, мы познакомились с двумя девушками и проболтали с ними всю ночь. Так вот, пока я там строил какие-то грязные планы – хотя из этого все равно ничего не вышло – у него даже в мыслях ничего такого не было!!! Он из тех, кто раз сказав «Я люблю тебя», больше даже не посмотрит в другую сторону.
- А ты разве не такой?
- И я такой же, а ты что подумал??? Но Джованотти – это совсем другое дело...
Я вдруг вспоминаю, какой успех имело это совместное выступление Эроса, Джованотти и Пино Даниэле. Три совершенно разных голоса, три разных стиля, впервые встретившихся на сцене, чтобы создать неповторимые сочетания.
- Идея принадлежала мне и Сальвадори, моему концертному менеджеру... вышло все замечательно, несмотря на то, что я только что вернулся из очень тяжелого тура по Южной Америке, и производил несколько отталкивающее впечатление.
- Отталкивающее?
- Ну да. Когда я замыкаюсь в себе, окружающим это, естественно, не нравится, я занимаюсь своими делами, ни с кем не встречаюсь. Но таков уж я есть.
- А с Пино Даниэле вы поддерживаете связь?
- Нет. По окончании тура он даже со мной не попрощался, и потом рассказывал обо мне всякие гадости журналистам. А знаешь, почему он обиделся? Потому что в Италии программу закрывал он, а за границей – я. Но ведь это логично: я самый известный из трех – или даже единственный известный за границей, и ничего удивительного в том, что именно я выступал последним. А он воспринял этот выбор – вполне, на мой взгляд, логичный – как личное оскорбление и хвастовство. Больше мы с ним не разговаривали. А Джованотти до сих пор благодарит меня...
Это небольшое лирическое отступление как будто бы еще немного приоткрыло для меня Эроса – сделало его ближе, понятнее. Наверное, только в отношениях с себе подобными – то есть, такими же артистами – люди искусства могут вести себя естественно, испытывать ревность, любовь, угрызения совести, говорить друг другу комплименты. Зачастую корень всех проблем, связанных с внутренними противоречиями, кроется в решении изолировать себя от окружающих и не вступать с ними ни в какие отношения.
- Я такого выбора не разделяю. Во всяком случае, не теперь. Общение с людьми для меня сейчас – своего рода терапия. Разумеется, надо быть осторожным при выборе мест, но среди людей мне как-то легче. Именно поэтому я решил перебраться из Брианцы обратно в Милан... Я и на концерты езжу на мотоцикле, когда выпадает такая возможность, и не перекрываю дорогу, чтобы проехать. Конечно, со мной рядом всегда Бруно и Джорджо, которые служат своеобразным фильтром от нежелательных знакомств, но я все равно стараюсь отслеживать ситуацию. Потому что я твердо убежден, что если перестанешь следить за тем, что происходит, рискуешь потерять контроль над происходящим.
- С тобой такое случалось?
- Да, целых пять лет.
- Те самые «сумасшедшие годы»?
- Точно...
Разговор прерывает звонок Луизы, которая, невзирая на плохую погоду, отправилась на Венис Бич. Эрос радостно смеется. Ему импонирует независимость этой девушки и то, как легко ей удается поднять ему настроение. Он передает мне трубку – ему нравится делиться даже минутной радостью.
Столик, заказанный во дворике «Château Marmont» (культовое место, именно здесь умер Джон Белуши) быстренько переносят внутрь, потому что снаружи разыгралась настоящая стихия – неожиданно полил дождь. За столиком – все те же: Бруно, Джорджо, Саверио-Цицерон и я. И конечно же, Паузини. Таким образом, «чашечка кофе» между Эросом и Лаурой превращается в мини-вечеринку на шестерых человек. Музыка объединяет – и это живое тому подтверждение. Атмосфера за столиком необыкновенно теплая и дружеская, оба они постоянно шутят. Он поддевает ее замечанием, что ее грудь слишком торчит. Она парирует: зато так ее лучше видно. Он напевает «Marco se n’è andato e non torna piu» по-неаполитански. Она усыпляет его бдительность – и вдруг начинает, подражая ему, исполнять «Terra promessa». Все это – совершенно беззлобно и мило, и холодный зал «Château Marmont» постепенно согревается их теплом и итальянским солнцем. Когда бы я сюда ни пришел, это место напоминает мне кокон, - замечает Эрос, осматриваясь. Мы-то рассчитывали встретить тут Уму Турман или ДиКаприо, а вместо них кругом какие-то мумии.
В основном они обсуждают общих друзей: Тициано (Ферро) написал Лауре смску из Мехико; Бьяджо (Антоначчи) давно не слышно, интересно, куда это он подевался. В общем, вблизи эти «иконы» и «легенды» гораздо более «человечны», чем мы могли бы себе представить.
Но время неумолимо летит – а в турне особенно – и Паузини вдруг понимает, что отстает от расписания: нужно еще «почистить перышки» перед концертом. Она быстренько прощается со всеми, назначив встречу на вечер. Эрос догоняет ее у выхода, дарит ей крепкий дружеский поцелуй и фотографирует на телефон. Фотография тут же отправляется Авроре.
[noae]E raccontano che lui
(Рассказывают, будто бы он…)
- Я гей-наркоман, трахающий все живое.
Эрос в отчаянии и раздраженно рассказывает о последних слухах вокруг своего имени. Мы в вестибюле гостиницы, ждем, когда придут остальные, чтобы вместе отправиться на концерт Паузини. Он только что разговаривал по телефону со своей подругой-итальянкой, которая и поведала ему последние новости: оказывается, он пачками глотает амфетамины, чтобы похудеть.
- Когда я жил в Инвериго, я был будто бы оторван от остального мира, и до меня эти гадости попросту не долетали.
- А Инвериго – это где?
- Городок такой неподалеку от Комо… Я жил там пятнадцать лет. Потом вернулся в Милан – и тут поползли слухи. В конце концов, Милан – очень маленький город.
- И что же о тебе говорили?
- Ой, всего и не перечислишь! Раз мы с Армани дружим, значит, мы влюблены друг в друга. Раз у меня есть друзья-геи, наверняка я и сам гей. Я помог людям слезть с иглы – значит, и сам ширяюсь с ночи до утра. Мне даже пришлось проходить тест на наркозависимость – результат был отрицательным. Я же тебе говорил, классический синдром поп-звезды, от этого никто не застрахован… А, чуть не забыл! У меня серьезные проблемы с алкоголем, так что все, кто со мной работает, вынуждены в моем присутствии пить только воду.
Тон его постепенно сменяется с иронически-колючего на более спокойный, он будто бы пытается объяснить причины проблемы – сперва самому себе, а затем и мне. Он прекрасно понимает, что это плата за славу, но знает и то, что больше половины слухов рождаются от его закрытости, от того, что он редко появляется там, где обычно тусуются публичные люди.
- Кроме как летом, когда журналы пачками печатают мои фотографии, каждый раз с разными женщинами… Если бы я постоянно был на страницах этих журналов, может быть, слухов было бы меньше. И уверяю тебя: будь я геем, я бы спокойно это признал. Хотя уверен: львиная доля слухов появляется просто от желания сказать какую-нибудь гадость о человеке за его спиной. Хотя мне грех жаловаться, ведь большинство слухов обо мне хорошие - значит, мне еще повезло.
Из раскрывшихся дверей лифта выходят Луиза и ее подруга, уже готовые к вечеринке. Вместе с ними – «Ангелы» и моя подруга Клаудиа. Она живет тут неподалеку, и я решил воспользоваться случаем и пригласить ее: не каждый день случается отправиться на концерт Паузини в одной машине с Рамаццотти. Эрос кричит: VAMOS! (поехали) и мы все запрыгиваем в «Шевроле». Сцена несколько фантастична – или только для меня? Мы идем через весь вестибюль, и Эрос даже ни разу не останавливается, чтобы дать автограф. Он рад, что хоть немного может побыть «одним из нас» - это заметно.
В зале Wiltern Theatre для нас уже приготовлен целый ряд прямо перед сценой. Зал наполнен преимущественно латиноамериканцам, шумными и горячими, какими могут быть только они. Эрос усаживается в самом центре ряда – вопреки своей привычке всегда выбирать боковые места. И хотя его кепка надвинута на самые глаза, а ворот водолазки высоко поднят, его моментально узнают. Самые смелые сидят прямо за нами – они просят разрешения сфотографироваться вместе, после чего к ним робко присоединяются остальные. Они выстраиваются в своеобразную процессию, которая тянется вплоть до самого начала концерта. События идут в уже привычной последовательности: автограф-поцелуй-фото, автограф-поцелуй, поцелуй-рукопожатие. В общем, поцелуй – обязательный компонент.
Неожиданно гаснет свет, и зал взрывается аплодисментами. Лаура (Паузини) сразу выкладывает все свои хиты на испанском. После пафосной Me abandono a ti, написанной для нее Мадонной, она наслаждается заслуженными аплодисментами, после чего вдруг чувствует необходимость обратиться к залу. Но Эрос опережает ее, громко выкрикивая: Молодец! Паузини какое-то время не может вымолвить ни слова от потрясения, затем серьезно заявляет: «Эрос, ты невероятный… ты самый лучший!» И все взгляды устремляются вниз – теперь даже те, кто сидит на галерке, заметили, что в зале сидит еще один их любимчик.
Концерт продолжается безумными плясками, и в какой-то момент Бруно-Ангел передает по эстафете записку: «По моему сигналу уходим, пока не началась толчея!» И вот, перед самым выходом на бис целый ряд вдруг встает и направляется к двери. Я замыкаю шествие, и мне немного неловко – как-то невежливо покидать концерт, на который тебя пригласил сам исполнитель. Но Лаура знает правила лучше меня. Она машет нам рукой и подмигивает, как будто бы мы на Празднике Единения. Мне сразу становится легче.
Мы вновь садимся в машину и возвращаемся в гостиницу. Лос-Анджелес наконец очнулся от бурных выходных, движение стало более оживленным, все куда-то спешат. Однако светофоры как будто работают в замедленном режиме, и Эрос наконец теряет терпение: в паре километров (или миль) до Мондриана он выходит из машины и остаток пути идет пешком. Время от времени ему нравится так делать, и всегда – когда ты меньше всего этого ожидаешь. Мы с Ангелами идем следом за ним, а девушки остаются в машине. В этой маленькой прогулке он находит необъяснимую для нас прелесть.
- Я всегда любил гулять, хотя в последнее время стараюсь избегать людных мест. Должен заметить, Милан довольно дружелюбный в этом смысле город. Мы частенько гуляем с Авророй и нам даже не приходится прятаться. Думаю, что несмотря на всю мою любовь к Неаполю, я бы вряд ли смог жить в окружении таких темпераментных людей: я чувствовал бы себя неловко.
На некоторое время он умолкает, держа руки в кармане
- Хотя мне все же чего-то не хватает.
- И чего же?
- Возможности спокойно побродить по центру, не избегая некоторых магазинов или баров. Вот, например, я терпеть не могу выходные.
- Это еще почему???
- Потому что в выходные люди наконец могут пойти куда угодно, расслабиться. А мне приходиться следить за тем, куда я иду. Поэтому я частенько остаюсь дома: смотрю кино, приглашаю друзей, мы сидим, болтаем. Меня это не слишком тяготит просто потому что я никогда не любил людные и шумные места, еще до того, как стал певцом.
- А как ты тогда проводил время?
- Я же говорил, у меня были друзья. Мы играли в футбол, а в остальное время я сидел дома и играл на гитаре. Или убирался.
- Убирался???
- Ну, учитывая, что у нас было мало денег и кроме отца никто не работал, моя мама старалась немного заработать и брала на дом заказы на пошив… Отец не хотел, чтобы она напрягала глаза – она и так уже плохо видела. А мне пришлось взять на себя порядок в доме, иначе бы он превратился в хаос. И вот я мыл, выносил мусор, расставлял вещи по своим местам. Думаю, тогда во мне зародился мой перфекционизм.
- Ты и готовил?
- Нет, готовка – совершенно не мое. И посуду мыть ненавижу. Это единственное, чего я не делал…
- А когда к тебе пришла слава, ты разве не превратился в эдакого «дива» - сплошные праздники, коктейли и дискотеки?
- Ну вот, о чем я тебе и говорил. Люди судят о тебе по фотографиям. Стоит мне раз в пятилетку выбраться на какую-нибудь вечеринку – как я сразу превращаюсь в тусовочного перца, живущего ночной жизнью. Хотя чаще всего на ночь я остаюсь дома. К тому же…
Он смеется. Давненько он вот так не смеялся. Кажется, будто у него внутри какой-то таймер, и как только разговор становится чересчур серьезным, срабатывает какой-то механизм, переключающий его на другую тему. Эти постоянные скачки – «закрыто-открыто» - практически неконтролируемые, превращаются в своего рода мелодию его «я», к которой мало-помалу привыкаешь. По возвращении в гостиницу, мы уже видим сидящих и ждущих нас девушек. Мы направляемся в их сторону, как вдруг Эрос хватает меня за руку и указывает на мужчину, который выходит из гостиницы под руку с другим. Это великий человек, которого я издали не сразу узнал. Стиви Уандер.
- Если бы я мог сменить голос, я желал бы получить его. Этот голос не имеет равных.
Уже позже, совершенно случайно я узнал, что Стиви Уандер играл на гармони в одной из песен Эроса. Причина более чем достаточная для того, чтобы подойти и пожать ему руку. Но он этого не делает. Просто наблюдает за ним издалека безо всякого движения.
И лишь когда тот садится в свою машину, догоняет остальных.
[/noae]
Вот так всегда: флэшка нашлась, а работа потерялась :(
[noae]Dal primo calcio a un pallone
(С первого матча)
Ласковые лучи утреннего солнца согревают нас. После нескольких хмурых и пасмурных дней Лос-Анжелес, похоже, снова становится таким, каким его обычно показывают в кино – большим, спокойным и благополучным. Снова мы, не сговариваясь, встречаемся за завтраком, садимся за тот же столик, заказываем те же блюда. От искусственных «диетических» старбаксовских булочек осталось одно воспоминание.
Луиза и ее подруга проснулись раньше, чем мы ожидали. Сразу после завтрака они едут в аэропорт и возвращаются в Торонто. Эрос явно расстроен, выражение лица у него такое, как будто неожиданно закончились каникулы, но у него неплохо получается жить этой кочевой жизнью, совсем как в его песне. Со временем я все лучше и лучше чувствую, как связаны между собой его песни, как они дополняют друг друга. Даже когда автор текстов – как это почти всегда и бывало – «Делио», как он его называет, они настолько хорошо передают его мысли и настроение, что похожи на автобиографию. Наверное, еще и потому, что каждую песню он как бы преображает, исполняет по-своему, делая ее неповторимой.
Как это обычно заведено, Луиза и ее подруга дают всем свои адреса. Эрос один идет проводить их к дверям отеля, а мы с Джорджо из вежливости остаемся сидеть за столиком (хотя я все бы отдал, чтобы посмотреть на их прощание).
Возвращается Эрос спокойным и довольным, в своей обычной кепке с буквой D. Он пролистывает первые страницы журнала и внезапно поворачивается к нам.
- Матч!!! Мы совсем забыли о матче…
И правда. Перенос матча Лацио-Ювентус имело большое значение для чемпионата (во всяком случае, для ювентийца), но совершенно вылетел у нас из головы.
После тройного сальто мортале Саверио «Цицерон» наконец удается найти друга, который согласился «приютить» нас у себя дома, чтобы мы могли по спутнику посмотреть матч.
Футбол всегда был одной из главных вещей в его жизни: играть, смотреть, болеть, вдвоем, всемером, вдесятером. Он всегда был неравнодушен к этой простой игре в мяч. Неслучайно его первыми словами после самой первой победы на конкурсе Санремо были «Я мечтаю играть в Nazionale Cantanti». Как будто песня была инструментом, который мог бы помочь вступить в настоящую футбольную команду. Но он всегда говорил что думает, и, наверное, это тоже одно из его достоинств.
По любопытному стечению обстоятельств, нашего гостеприимного хозяина зовут Джиджи Мерони, он племянник знаменитого трагически погибшего чемпиона, названный в его честь. Эрос по телефону извиняется перед «маэстро и профессором», но вынужден пропустить все утренние сессии звукозаписи. Он доверяет их чутью и отслушает записанный материал после обеда, «свежим ухом», но пока музыка отходит на второй план.
По пути «в гости» мы подолгу молчим, изредка переговариваемся, и заезжаем в цветочный магазин: Эросу кажется плохим тоном заявиться неожиданно в чужой дом с пустыми руками. Он покупает высокое тропическое растение, которое с трудом помещается в машину – нам всем приходится подвинуться, хотя ехать уже осталось недолго.
Небольшая вилла Джиджи Мерони, хотя и слегка выделяется, почти целиком спрятана высоченными деревьями. На первом этаже – его студия, где он сочиняет музыку для мультфильма «Скуби Ду».
- А туда нельзя как-нибудь вставить мою песенку??? Хотя бы один звук, хотя бы свист… Хоть что-нибудь, пожалуйста! Аврора была бы счастлива, она обожает «Скуби Ду».
На какое-то время Мерони-младший задумывается, смущенный этой неожиданной и даже несколько детской просьбой – его почти не видно за гигантским растением. Не зная, что и ответить – может быть, это шутка? – он провожает нас в дом.
Его жена Симона ухаживает за нами, а он тем временем раскладывает в холодильник покупки. Это очень «теплое», уютное местечко с желтыми стенами в стиле Ван Гога, угловыми диванами и настенными телевизором, уже настроенным на испанский канал, по которому будет транслироваться встреча. Эрос ведет себя скромно, как любой гость в незнакомом доме, и пытается подружиться с котом, Вито. Тот убегает и прячется в другой комнате.
- Надо его познакомить с моей кошкой, Тони.
- Кошкой???
- Ну да. Мы поздно заметили, а к имени она уже привыкла. Так и осталась Тони. Тони Рамаццотти.
Матч начинается в теплой дружеской обстановке. Эросова любовь к черно-белой команде несколько контрастирует с его акцентом, который и после двадцати лет жизни в Милане все еще сохранил римские нотки.
- Это все из-за моей работы, иначе никому и дела не было бы до того, что римлянин болеет за «Ювентус». А все мой отец!!! Он узнал об этой команде от тортонских священников, когда учился в колледже. Может быть, они и не смогли внушить ему любовь к богу, зато с любовью к футболу у них получилось. А он, в свою очередь, привил ее мне.
- Значит, ты не очень религиозен?
- Не думаю, скорее, нет. Пожалуй, я агностик.
По началу футбол пресекает любую попытку начать разговор, потому что Эрос ничего не видит и не слышит, кроме футбола. Рядом с ним Джорджо, такой же страстный болельщик. Я сижу за столиком поодаль и наблюдаю это «шоу в шоу». Эрос разговаривает с телевизором, подбадривая друзей и критикуя неправильную игру, даже своей любимой команды. Особенно он злится, когда видит вялую игру Ибрагимовича, и постоянно спрашивает: «Где Дель Пьеро?» Самый знаменитый Алекс футбола, похоже, сам по себе даже в обычной жизни, как признается мне Эрос, не отрываясь от телевизора. Я звонил ему пару раз, мне было бы приятно навестить его, но мы так ни разу и не встретились. Но футбол – очень замкнутый мир… Хотя вот Чиро Феррара – очень приятный человек.
Обстановка в гостиной становится все более безутешной, изредка прерываемая комментариями Эроса по поводу очередного плохого броска «Ибра»: Даже Пупо играет лучше!!!
Самое забавное – это слышать испанского комментатора, который находит плюсы даже в самом неудачном голе. В череде ошибок наконец проблескивает лучик света: правый нападающий Недвед забивает прекрасный гол. Дом взрывается криками и аплодисментами, как будто на матче национальной сборной, после чего замолкает и оставшееся время сидит, невидящим взглядом уставившись в экран в ожидании последнего свистка. Ждать приходится недолго.
После праздника Джорджо робко пробует погладить Вито, но получает царапину.
- А как вы с Джорджо познакомились?
- Он служил в полиции. Однажды он принес мне уведомление, в Инвериго. Мы поговорили пару минут о том о сем, а потом он признался, что через два месяца собирается жениться. Для его жены было бы приятным сюрпризом, если бы я выступил на их свадьбе. Я обычно этим не занимаюсь, потому что не всем гостям может понравиться мое выступление… Но я сказал ему, что мне было бы очень приятно пригласить их к себе на чашечку кофе.
- И через два месяца ты вспомнил о них?
- Не поверишь, но так и было. Шел дождь, у меня была температура, но я стоял у окна и ждал. Я знал, что они приедут.
- …
На обратном пути, отказавшись от «Скуби Ду» - это заняло бы слишком много времени – Эрос все еще не прочь поговорить о футболе. Помня о его двадцатилетнем опыте игры за Nazionale Cantanti, я спрашиваю, какой из стадионов у него самый любимый.
- Самый любимый – в Риме.
- Олимпико?
- Нет… маленькое футбольное поле в Чинечитте. Вместе с моей семьей мы спасли его от разрушения.
Постепенно он начинает говорить все быстрее, спеша рассказать об этом важном событии, которое до сих пор помнит все семейство Рамаццотти. Они жили в Чинечитте – в то время довольно густонаселенном районе. Рядом с их многоквартирной пятиэтажкой находилась заброшенная стройка, где обитали наркоторговцы, наркоманы, проститутки и куда свозили угнанные машины. В общем, ничья земля. Эрос и сам иногда вместе с друзьями пытался угнать бесхозную машину. Покатаются – и снова возвращают на место. А в двух шагах – стены Чинечитты. В то время – а дело было больше тридцати лет назад – строилась дорога, которая должна была пройти как раз по этой ничьей земле. Но в ходе строительных раскопок было найдено настоящее сокровище: фундамент древней усадьбы патрициев. Археологическое наследие, которому долгое время не придавали значения. Эрос и его друзья сделали снимки, благодаря которым позже удалось организовать акцию: сбор подписей в пользу прекращения строительных работ и превращения заброшенной территории в общественный парк. Эрос и его брат Марко были одними из активистов этого неожиданного «чинечиттинского» движения. Они ходили по домам, рассказывали о проекте и собирали подписи. За короткое время вместе с другими волонтерами им удалось собрать пять тысяч подписей. А ведь если подумать, со временем Эрос вернул их все – лично. В форме автографов.
Таким образом, дорожностроительные работы были прекращены, а участок превратили в прекрасный парк, с дорожками, деревьями, фонтанами, скамейками и прекрасным футбольным полем. «Тем самым» полем. В течение еще двух последующих лет Эрос, Марко и их отец Родольфо лично следили за ним.
- Там была калитка, и мы по очереди ходили по вечерам и закрывали ее на цепочку. Каждый вечер кто-нибудь прибегал и вышибал ногой калитку или выкапывали деревце. Мы вели непрекращающуюся войну… но в конце концов победили. И сразу же, как только нам дали средства на парк, откуда ни возьмись возникло подразделение местной политической партии, требовало, чтобы с ними поделились. А где они были, когда мы собирали подписи??? С нашей стороны это был совершенно не политический акт с единственной целью: уберечь парк от разрушения. Это вторжение на территорию, которую мы едва-едва отстояли, навсегда отвратило меня от политики. Никто, ни левые, ни правые, и пальцем не пошевелили, чтобы нам помочь. А тут на тебе – явились на готовенькое. И в Италии всегда так.
По мере того, как он говорит, он снова выходит из себя, как будто все случилось вчера, как будто время так и не залечило эту рану. Наступает пауза – чувствуется, что он все равно очень гордится тем, что участвовал в этом мероприятии. Ведь победа с парком стала первой настоящей победой в жизни Эроса.
- А сейчас ты следишь за политическими событиями?
- Только газеты читаю. Но сейчас с политикой еще хуже. Двадцать лет назад, по крайней мере, у людей были хоть какие-то идеалы, а сейчас и этого не осталось. И первое доказательство – то самое поле. Всякий раз в Риме я хожу туда посмотреть, как оно. Ничего никому не говорю, сажусь в машину и езжу по дорогам, по которым когда-то ходил. Кажется, это было так давно…
- И как оно?
- Теперь через парк снова проходит дорога. Стало гораздо больше движения и шума. Сада больше нет. Там, где когда-то были заросли, теперь – Чинечитта. (Почти прямая цитата из песни Челентано. – прим. Хыка)
[/noae]
Non mollare mai la presa
(Не ослабляй хватки)
Эрос застыл у витрины – кажется, будто бы он разглядывает кроссовки, а на самом деле его взгляд рассеян и устремлен куда-то вдаль, словно на всю витрину Бэверли Драйв развернули огромный экран и показывают какой-то старый, давно забытый фильм. При взгляде на прохожих возникает ощущение, что смотришь альбом с фотографиями общественных мест: девушки с новыми скулами, пожилые дамы с усиками, бородатые старички. Но все внимание Эроса приковано к этому магазину. Я пытаюсь понять, что такого интересного он в нем нашел, но не вижу ничего сверхъестественного. «Ангелы» Эроса остановились метрах в двадцати, - на этот раз не позади, а впереди нас – чтобы посмотреть телевизоры.
- Кажется, именно на здесь…
- Что – здесь?
- Именно здесь я совершил одну из самых больших глупостей в своей жизни. Много лет назад я приехал сюда за кроссовками. Я и сам не знал, что мне нужно, но в то время меня интересовали исключительно тенниски. Теннисные кроссовки и набор сумок. Я пришел сюда, перемерил, кажется, миллион кроссовок, но не нашел ничего интересного. И попросил у продавца парикмахерское кресло.
- Что, настоящее парикмахерское кресло?
- Да, оно стояло в зале. Мне оно очень понравилось, и я подумал, что у меня дома оно отлично вписалось бы в интерьер…
- И тебе его продали?
- Не знаю, видел ли ты документальный фильм о Майкле Муре… В Америки свободно продают оружие, а ты говоришь о каком-то кресле. Были бы деньги. Не скажу, сколько я потратил на доставку… немыслимую сумму. И все же я его купил, и очень гордился этим приобретением…
- А сейчас оно где?
- Кажется, стоит где-то в гостиной. Когда мне его привезли, я уже почти о нем забыл. Это очень хорошо характеризует мое тогдашнее отношение к жизни. Я был мультимиллиардером, у меня была красавица-жена и чудесная дочка. Я чувствовал себя непобедимым, и в этом была моя главная ошибка. Непростительная ошибка.
На какой-то момент это признание омрачает мое настроение. Передо мной – боец, в отчаянии сложивший оружие. Эта прогулка по Беверли Хиллс сама собой перетекает в анализ того незабываемого периода из жизни Эроса. Думаю, это и есть те самые «безумные годы». Непостижимо, как в каком-то маленьком магазинчике кроется целая история, в которой ему просто необходимо признаться. Но гораздо забавнее, на мой взгляд, другая – история о техасских сапогах. Долгие годы, помимо теннисных кроссовок, Эрос покупал техасские сапоги. В первый раз он купил четыре разные пары: одну с гладким мысом, одну с металлическим, одну на прямом каблуке, и одну – на наклонном. Потом он купил еще десять пар, и ни разу не надевал одну и ту же дважды.
- Это было похоже на вызов, и при том, глупейший. Или даже на сигнал… В то время я толком не знал, куда себя деть в свободное время, и нашел такой банальный способ – сорить деньгами. Мне будто бы хотелось наверстать упущенное, наконец заполучить то, чего раньше у меня никогда не было и о чем я мог только мечтать. Но вместо того, чтобы покупать вещи, я стал растрачивать себя самого.
- И как ты думаешь, почему?
- Я никогда не понимал ценности денег. У нас их всегда было мало, и мой отец считал каждую копейку. А тут вдруг за пару лет я заработал миллиарды. Потом еще и еще. А когда человек, не умеющий считать деньги, вдруг получает огромное состояние, это очень опасно…
Он говорит о миллиардах так, как мы, простые люди, могли бы говорить о тысяче евро, но в его тоне нет ни надменности, ни хвастовства – напротив. В нем сквозит желание трезво разобраться в поступках – подчас не поддающихся трезвому объяснению. И каждое новое место, каждый шаг словно бы вызывает в памяти воспоминания о решении, которое теперь, с высоты прожитых лет, кажется ошибочным или, как говорит он сам, «безумным».
- Извини, но разве ты не мог доверить свои деньги кому-то, кто мог бы правильно ими управлять?
- В первые годы этим занимался мой отец… но и он, всю жизнь проживший в бедности,только еще больше все запутал. Например, купил дом в пригороде Рима, где живет до сих пор на те мои первые заработанные деньги. Он даже и не вспомнил, что мне вообще-то тоже нужно платить налоги…
- И?
- Ну, пришлось спешно подписывать новые контракты, чтобы как-то разрулить ситуцию. Еще и поэтому я в конце концов решил доверить мои финансы барону и Галанти из DDD.
- А отец?
- Ужасно обиделся. Но ведь он должен понимать, что иногда лучше отойти в сторонку. Хороший отец вовсе не обязательно должен быть хорошим менеджером, ведь так?
Смело, Эрос, очень смело. Для двадцатилетнего юнца, не знавшего жизни, намерения у него были нешуточные, раз он решился заявить отцу, чтобы тот не вмешивался в его дела, и довериться звукозаписывающему «семейству», принявшему его под свое крыло. Несколько лет дела шли хорошо, с каждым годом все лучше и лучше. Продажи в Европе и по всему миру росли быстрыми темпами, а управлять делами становилось все сложнее. В какой-то момент барон и Галанти сами посоветовали ему нанять адвоката, который смог бы в случае чего отстоять его интересы. Они считали, что будет неправильно, если они сами, как студия звукозаписи, займутся этим, ведь в этом случае могла произойти конфликтная ситуация. Эрос и по сей день помнит и ценит это проявление честности со стороны DDD.
Но именно этот жест искренней преданности и положил начало так называемой «безумной» фазе. Он не осмеливается произносить в слух слово «всемогущество», но видно, что именно это он и подразумевает. Эрос настолько погружен в воспоминания, что, кажется, даже не замечает прекрасных прохожих.
На витрине магазина Williams Sonoma – всякая всячина для дома – он видит потрясающую кухню, столь любимую американцами. Точно такую же кухню несколько лет назад он купил, даже не задумываясь.
- Это она. Называется «La Cornue». Знаешь, сколько она стоила?
- Ну?
- Сто миллионов лир.
- Сто миллионов??? И каково это – есть на кухне за сто миллионов?
- Не знаю, я так ни разу там и не поел… до сих пор как вспомню – зубы скрипят от злости.
- …
- Надо сказать, что Мишель не очень нравилось Инвериго, и когда родилась Аврора, мне захотелось купить для своей семьи новый дом, еще больше и красивее старого. Я мечтал даже не о доме, а о замке, и я его нашел: четыре тысячи квадратных метров в Карате Брианца. Там жило десять семей, я и сам не помню, сколько потратил, чтобы найти им всем жилье. Хотя нет, помню, конечно, но мне стыдно об этом говорить! Перестройка длилась восемь лет, и так и не завершилась…
- Восемь лет?
- У меня у самого в голове не укладывается. Зачем тратить целое состояние на обустройство сада, чтобы потом видеть, как рабочие на бульдозерах суетятся вокруг одних и тех же холмов – то раскопают, то выровняют, то опять раскопают…
- И ты что же, не мог вмешаться?
- Да надо было. Скольких проблем удалось бы избежать. Но я боялся разрушить свой идеальный мирок, где не было настоящих бед. Помню, по моей задумке, там должны были построить домик для гостей, конюшню, парк развлечений…
У нас полно времени, но Эрос, похоже, не в настроении делать покупки. Он вообще после того случая с двадцатью футболками так ничего и не купил за всю неделю, не считая одного диска и книг в Barnes&Noble. Более того, он кажется мне человеком, который, хоть и тратит деньги, тем не менее, отлично умеет их считать. Он знает, сколько стоит работа музыкантов, бензин, гостиница…
- Я изменился. Процентов на девяносто – без преувеличения. Сейчас я покупаю только то, что мне действительно нравится, а раньше – все, что попадалось мне на глаза. Это была такая отдушина для человека, у которого прежде ничего не было.
- Например?
- Да взять хотя бы гитары. Я всегда хотел гитару, но прежде не мог ее себе позволить. Сейчас у меня их штук шестьдесят… Если бы вдруг мы сейчас отправились в Guitar Center в Лос-Анджелесе, перед нами расстелили бы красную ковровую дорожку. Когда я был там в последний раз, я чуть было не купил гитару за пятьдесят тысяч долларов, но потом передумал… и вместо нее купил винтажную гитару, которая была немногим дешевле! Но все равно – все эти гитары были мне совсем не нужны…
- И твой менеджер ничего тебе не говорил?
Тут Эрос решает прерваться – видно, что ему так много нужно сказать, что не хватит и недели. Он зовет Ангелов и спрашивает, не хотят ли они выпить кофе. Так что мы решаем устроить небольшой кофе-брейк в одной из кофеен.
По правде говоря, вечером мы собирались сделать ряд покупок: подарок Авроре, цифровой фотоаппарат, тележку для покупок, маленькие свечки (которые он увидел у Джиджи Мерони), и еще немного всякой всячины. Однако после нашего разговора у него, похоже, пропал запал, и вместо того, чтобы отправиться в Беверли Хиллс, он предпочитает поискать то, что ему нужно (особенно подарок для Авроры), в более спокойном Grove – торговом центре с паровозиком из Гардаленда.
- Купить подарок моей дочери – тоже та еще задачка, ведь у нее уже все есть. Ее не так-то просто удивить – она сама удивит кого хочешь. Например, она очень любит дарить мне свои рисунки, писать о своих мыслях, о том, что ее окружает. Всякий раз застает меня врасплох.
- Ты так и не рассказал, кто управлял твоими делами…
- И правда… в общем, мы с DDD посовещались и решили воспользоваться услугами адвоката, который будет защищать мои интересы. Они посоветовали мне одного очень хорошего специалиста, но он неожиданно умер – кажется, в 89-м.
- А ты?
- Решил препоручить себя его помощнику. Все из-за моей лени – мне не хотелось снова начинать поиски замены, все перестраивать. Я решил, что так будет намного лучше.
- И?
- Я жестоко ошибся. Я не сказал тебе самого главного: однажды я обнаружил, что все деньги куда-то исчезли.
Raschiare il fondo
(На самом дне)
Его номер – 1014, тремя этажами выше моего.
Эрос назначил мне встречу на одиннадцать, и я весь в предвкушении – мне не терпится наконец увидеть, где спит наша супер-звезда. Я так и вижу корзины с экзотическими фруктами – только никакого манго! – ведь всегда есть что-то, что звезды просто на дух не переносят (во всяком случае, если верить журналам). Хотя он не производит подобного впечатления – впрочем, его номер скажет сам за себя.
Из коридора комната точь-в-точь как моя – пока мы на равных. Я стучу, и он слегка приоткрывает дверь – как будто это не я, а какой-нибудь разносчик газет.
- Слушай, сейчас не время, правда… Давай в другой раз, а???...
- …
И захлопывает дверь прямо перед моим носом. Одна из его излюбленных шуток – напугать меня, повысив голос. Правда, получилось у него всего один раз – самый первый – но зато как! Во время разговора с Гуидетти, – мой диктофон был как всегда наготове, – он вдруг повернулся ко мне, схватил его и стал кричать, что этого делать нельзя, что он мне не разрешал, и все такое. Я был в шоке – таким я его видел впервые – а он вдруг как возьмет, как захихикает! Что и говорить – все эти штучки – все вопросы к моему агенту, без комментариев, никаких заявлений – он знает как никто другой.
Эрос меряет шагами комнату – босиком и в аккуратно разодранных джинсах D&G – то и дело поглядывая в зеркало на свою бородку. На столике вперемешку разбросаны фантики от жвачек. Я внимательно осматриваю комнату – на вид она ненамного больше моей. На самом же деле, номер разделен на две зоны: кухня-гостиная и самая настоящая спальня (кровать совершенно такая же, как у меня!)
- Я всегда стараюсь бронировать номер со специальным помещением для курения – чтобы не курить в комнате…
- Я ожидал, что у тебя будет какой-нибудь мега-крутой номер, с фруктами и ковром из верблюжьей шерсти.
- Я же тебе говорил: я уже давно завязал со всем этим пафосом… ну, по крайней мере, не так часто, как раньше. И никаких верблюдов.
- Да, кстати, о деньгах мы так и не договорили…
- Знаю, именно за этим я тебя и позвал. Чтобы поговорить в спокойной обстановке…
Итак, чувствуя себя защищенным в стенах родного номера, он вновь возвращается к прерванной беседе. Берет в руки гитару и рассказывает о том, о чем всеми силами старался забыть. Все началось где-то в 2000 году. Эрос как раз собрался купить домик на Ибице – но в банке ответили, что на его счете недостаточно средств. Тогда он не придал этому значения – решил, что произошла какая-то ошибка или операция была выполнена неверно – и попросил человека, который в то время вел его финансовые дела, прояснить ситуацию. Тот его успокоил – однако в душу Эроса уже закрались подозрения.
- Внезапно до меня дошло, что я уже несколько лет не проверял состояние своих счетов.
- И долго?
- Лет пять, наверное… Да, знаю, это ненормально, но тогда я об этом не думал, мне и в голову не приходило, что у меня могут возникнуть финансовые трудности. Альбом “Dove c’e’ musica” разошелся тиражом в шесть с половиной миллионов дисков, “Best of” и “Live” разлетелись как горячие пирожки… Я подписал невероятный контракт с BMG. В общем, я мог представить себе все что угодно – кроме того, что деньги когда-нибудь закончатся.
- Но разве так бывает? Неужели никто ничего не заметил?
Он замолкает, и я замечаю, что его нервы опять на пределе – но, похоже, на этот раз он решил держать себя в руках и раз и навсегда расставить все точки над «i». Он не называет имен – говорит только «эти люди», «менеджмент», и прочие пространные понятия, безликие и бесформенные, только в голосе его слышится плохо скрываемое презрение.
- В том-то вся и штука. Если я тебе плачу – и немало! – то, раз уж ты взялся управлять моими деньгами, ты обязан меня предупредить и проследить за тем, как я использую свои деньги.
- И?
- Ничего. Никто ни о чем меня не предупредил. Напротив – они сами подначивали меня, вводили в заблуждение, уверяли, что я могу все. И я сорил деньгами налево и направо: покупал «Феррари», «Порше», дом-замок, где мне так и не довелось пожить. Я был как Майкл Джексон – ты ведь видел тот сумасшедший фильм о нем?
- А ведь ты и с ним встречался, правда?
- О да… Дело было так. Мы с Моранди собирались сыграть матч в пользу его благотворительного фонда… прождали его два часа, потому что он с кем-то там играл в баскетбол. Потом мы еще не сразу его узнали, потому что мимо нас то и дело проходили двойники. Наконец, он приехал, пожал нам руки, сфотографировался с нами – и ушел.
- Нда, вот так встреча…
- Я запомнил, что лицо у него было в каких-то шрамах, а одна рука не двигалась. Но как артист он записал немало невероятных вещей. К тому же, он так умеет управлять голосом…
Кажется, к нему мало-помалу возвращается улыбка – но тут же исчезает, как только он возвращается к теме нашего разговора. Я никогда не видел его таким сосредоточенным. Пока мы беседовали, ему пришло несколько сообщений, а он даже не стал их читать. Рана до сих пор не затянулась, она ноет и саднит, - и прежде, чем залечить ее, он непременно должен тщательно все проанализировать.
- В те годы я был таким, каким ни за что не стану вновь. Все дело в том, что я слепо доверял людям… а должен был бы понять, что что-то тут нечисто.
- И ты ни разу не просил их показать тебе выписки со счетов?
- Я целый год добивался от них документов, а в конце концов получил один единственный листок.
- Всего один???
- Совершенно обычный листок, из которого не было понятно ровным счетом ничего. Я позвонил Салвадори, моему концерт-менеджеру, и попросил его помочь мне во всем разобраться… У меня был только этот листок и какое-то чутье, что что-то не так – то самое чутье, которое молчало все эти пять лет. Салвадори пришел ко мне на помощь в этот непростой момент, хотя мы уже несколько лет не разговаривали. Тогда я со всеми разругался. С ним, с Галанти…
- Даже с Галанти?
- Да, я ушел от него в 95-м, после десяти успешных лет с DDD. Мы даже не попрощались… Я был зол на него, он – на меня. Я был уверен, что больше не нуждаюсь в его опеке, в дисциплине, в его опыте. Решил, что уже вырос, что могу идти дальше в одиночку. Я не терпел, когда со мной спорили, когда мне противоречили…
Он говорит и говорит, ему даже как будто досаждают мои вопросы и замечания. Ему все настолько ясно, что он не нуждается в подсказках, и если и прерывается, то только чтобы вспомнить еще четче все подробности.
- Они во всем мне потакали. Хочешь дом? На тебе дом. Хочешь машину? Покупай машину. Дари подарки, устраивай один за другим шумные вечеринки. Все что угодно!! И ставили подписи под всеми моими счетами!!!!! Теперь понимаешь, насколько я им доверял??? Теперь, когда я об этом думаю, в голове возникает только одно слово: наивный. Наивный идеалист. Я всегда верил в их профессионализм, искренность, уважение. А вместо этого они попросту обвели меня вокруг пальца – а я их еще друзьями считал… А они просто пользовались моей известностью и предавали меня за моей спиной… Думаю, они не друзьями мне были, а просто подлизами. Заискивали, чтобы посидеть со мной за зарезервированным столиком, потратить мои денежки, поиграть на моем футбольном поле…
- На твоем собственном поле???
- В Инвериго я ни в чем себе не отказывал. У меня был бассейн, спортзал, теннисный корт и стадион.
- Хм… а ты неплохо за собой следил!
- Никогда я не был таким толстым, как в те годы, когда жил там! Тогда я хотел иметь все – и при этом ничего не делал… разве что в футбол играл. И сорил деньгами. Самое страшное случилось, когда я узнал, что состояние здоровья моей матери ухудшилось, а потом еще начались ссоры с Мишель… но… Мне показалось, или постучали? Наверное, принесли торт…
Я с таким интересом слушаю его, что даже не слышал, как стучали. Эрос открывает и впускает официанта, который катит перед собой маленькую тележку. На ней – шоколадный торт и бутылка шампанского. Он подписывает чек и весь светится от радости. Мне очень приятно и я даже не знаю, как реагировать. Это похоже на сон: никогда прежде меня не угощали тортом в благодарность за интервью.
Ха, размечтался! Эрос берет трубку и созывает всю «семью» - кроме виновников торжества, которые должны приехать позже и для которых как раз и приготовлен этот сюрприз: это Лука Биньарди и Роберто, один из лучших друзей Эроса, который недавно прилетел из Италии.
- У них день рождения в один день… И вот я подумал: чем идти куда-то, не лучше ли остаться здесь и отметить по-семейному, вдалеке от суеты? Пусть даже здесь немного тесновато… А ты небось решил, что весь торт – для тебя?
- Да ладно тебе! Я знал, что сегодня день рождения Луки Биньарди… и вообще – как только ты сказал «торт», я сразу понял, что ты хочешь устроить для них сюрприз… Просто я не знал, что и твой друг родился сегодня!!!
Шито белыми нитками. Но иногда не стоит доставлять удовольствия и признавать чью-то правоту – даже если это касается певца, который стоит перед тобой босиком и только что "исповедался".